Туман (Хроника пикирующего бомбардировщика) (Ким Рыжов)
Туман, туман, Слепая пелена... И всего в двух шагах За туманами война. И гремят бои без нас, Но за нами нет вины, Мы к земле прикованы туманом, Воздушные рабочие войны. Туман, туман — На прошлом, на былом... Далеко-далеко За туманами наш дом. А в землянке фронтовой Нам про детство снятся сны. Видно, все мы рано повзрослели, Воздушные рабочие войны. Туман, туман — Окутал землю вновь... Далеко-далеко За туманами любовь. Долго нас невестам ждать С чужедальней стороны, Мы не все вернемся из полета, Воздушные рабочие войны... |
Туман, туман, Седая пелена... Далеко-далеко За туманами война. Идут бои без нас, Но за нами нет вины, Мы к земле прикованы туманом, Воздушные рабочие войны. Туман, туман — На прошлом, на былом... Далеко-далеко За туманами наш дом. А в землянке фронтовой Нам про детство снятся сны. Видно, все мы рано повзрослели, Воздушные рабочие войны. Туман, туман — Окутал землю вновь... Далеко-далеко За туманами любовь. Долго нас невестам ждать С чужедальней стороны, Мы не все вернемся из полета, Воздушные рабочие войны... |
Оригинальная версия (фильм «Хроника пикирующего бомбардировщика») | Версия Егора Летова |
Комментарии
Принципиально — существует в двух версиях:
• как песня («Туман»);
• как инструментальная композиция («Хроника пикирующего бомбардировщика»).
Присутствует на следующих релизах:
Песня исполнялась на следующих концертах:
Примечания
Песня, написанная Александром Колкером (музыка) и Кимом Рыжовым (стихи), звучащая в фильме «Хроника пикирующего бомбардировщика» (1967) в исполнении Станислава Пожлакова.
Заслуживает отдельного внимания версия песни в исполнении ВИА «Самоцветы».
— В свое время ты заявлял, что «русское поле экспериментов» и «Хроника пикирующего бомбардировщика» — твой предел. Затем была записана «Инструкция...», а затем последовал и «Прыг-скок». Что теперь?
Егор Летов: Не знаю. Не знаю даже как тебе ответить. Это глупейше словами выражать. Я, вообще, замечаю, что подошел к некоей условной грани к некоему, как-бы высшему для меня уровню крутизны, за которыми слова, звуки, образы уже не работают, вообще, все, что за ним — уже не воплотимо (для меня, во всяком случае) через искусство. Я это понял, когда написал «Русское поле...». Оно для меня — вышак. Предел. Красная черта. Дальше у меня нет слов, нет голоса. Я могу лишь выразить равнозначное этому уровню, являя просто новый, иной его ракурс. Это «Хроника» с «Мясной избушкой» и «Туманом» и «Прыг-скок», и «Песенка про дурачка», и «Про мишутку» (она Янке посвящается), и последняя моя песенка «Это знает моя свобода». Выше них для меня зашкал, невоплощаемость переживаемого, вообще, материальная невоплошаемость меня самого.
— В начале песни «Туман» на «Сто лет одиночества» звучат странные звуки. Если их промотать задом наперед, то получится слово «Бл**ь» и два выкрика. Что это значит?
Егор Летов: Первая подложенная дорожка, которая идёт «реверсом» и на которой присутствуют эти звуки, начинается и кончается «командами» Кузьмы «Поехали» и «Стоп». Он находился в отдельной комнате, за закрытой дверью, и кричал это мне, играющему в это время на ударных и контролирующего запись весьма в отдалении от него.