Егор Летов
Герой своего времени

Когда умер Егор Летов, одно из московских бульварных изданий с гордостью заявило о том, что Егор появился на их обложке впервые в истории российских СМИ — аж в 1999 году. Подобные высказывания нашим читателям слушать без улыбки невозможно. Конечно же, Егор Летов был героем cover stories множества самиздатовских газет и журналов, начиная с тех самых пор, как в прославленном 1984 году он записал первый вариант своего первого альбома. А на обложке FUZZA Егор впервые оказался 10 лет спустя — в ноябре 1994 года.

Публикация посвящалась 30-летию музыканта и концертам ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ в Ленинградском Дворце молодежи. Сама группа и ее творчество в то время были окутаны духом подпольности и запрещенности. Вашему вниманию предлагается интервью, взятое Алексеем КУРБАНОВСКИМ перед концертом в гостинице ЛДМ. Печатается в сокращении.

Визит Егора Летова, групп РОДИНА и ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ был окутан ореолом таинственности. Несмотря на расклеенные по городу афиши, ни в питерской прессе, ни по радио о концертах не прозвучало ни слова. Секрет объяснялся просто: накануне, в “Программе А”, в прямом эфире, Летов подтвердил свою новую политическую позицию, о которой ранее ходили смутные слухи на основе публикаций в газете “День”. “Мы сражаемся на стороне солнечных сил, против сил мрака, смерти и сатанизма”, — заявил Летов. На практике это означает поддержку так называемых национально-патриотических сил и коммунистической идеологии, борьбе с коей Егор, казалось, отдал не один год жизни, да еще сильно пострадал при этом. Как бы то ни было, вклад Летова в отечественную рок-культуру столь значителен, что он имеет право, как минимум, изложить свою точку зрения.

FUZZ: Егор, в Петербурге ты не был с 1989 года. Что за эти 5 лет произошло с тобой, что изменилось?

Егор Летов: Самые главные вехи — это, наверное, август 1991 года, когда тот демократический миф, которым мы все болели, воплотился в реальность. Всем сразу стало ясно, что такое демократия — и какая она есть на Западе, и воплощенная у нас. Это раз. Во-вторых, смерть Янки. Третье — события октября 1993 года.

FUZZ: А где ты был в августе 1991-го?

Егор: Я был дома и не участвовал во всем этом безобразии. Честно говоря, двойственная была ситуация. То есть, с одной стороны все наши были на защите Белого Дома. С другой стороны, уже было ясно, чем это все чревато... Уже на митингах стало очевидно, что их будущий триумф будет носить характер столь грязный, что поддерживать это движение для меня было, по меньшей мере, сомнительно. Впоследствии оказалось, что я был прав. Демократия — это строй, в котором нивелируются все ценности. Ведь свобода тогда чего-то стоит, когда за нее нужно платить. В принципе, любая вещь на Земле оценивается жертвами, которые решаешься принести для ее реализации. И, наверное, самая минимальная жертва — это твоя личная смерть, потому что дальше идут жертвы чужие. Значит нужно брать ответственность за чужие смерти, чужие жизни в свои собственные руки.

FUZZ: Кажется, мы и так уже слишком дорого заплатили.

Егор: За что?

FUZZ: За социальные эксперименты.

Егор: Не было их. Был естественный процесс построения российским народом истинной российской государственности. Все, что было — не эксперименты, это вытекало из православия, из нашей мессианской культуры.

FUZZ: Так ведь и коммунизм, марксизм — это западная идея.

Егор: Как экономическая идея — да. Но в этом смысле она у нас так и не была воплощена. Идеи Карла Маркса реализовались именно на Западе: принцип “кто не работает, тот не ест” и так далее. У нас же коммунизм всегда имел характер православный, основанный на общинной культуре.

FUZZ: Не кажется ли тебе, что общинность — это первая фаза развития индивидуального? Вот на Западе такую фазу прошли, и теперь развивают культуру индивидуального...

Егор: А индивидуальной культуры быть не может. Потому что индивидуальными могут быть только рождение или смерть. Все ценности, если они чего-то стоят — надличностные, надэгоистичные. Все, что носит характер эгоистический — даже по христианским понятиям — является сатанинским, ибо несет отчуждение.

FUZZ: Если, например, взять западный протестантизм, то у них Бог вознаграждает на Земле, то есть успех земных дел, преуспевание — это знак благости Божьей, которую человек снискал своим индивидуальным трудом.

Егор: Во-первых, нужно сразу разделить, что есть Земля, а что есть небо. Князь Мира сего — известно кто. А царство Божие, оно не от мира сего. Поэтому на Земле, если кто за что и вознаграждает, то уж никак не Бог. А что касается построения коммунизма — так это было невиданной доселе героической попыткой построить Царство Божие на Земле. И я думаю, она не провалилась, ведь самый факт того, что это однажды удалось в 1917 году — знак, что это может удаться и в будущем. У нас все изначально носило характер православный, христианский. И революция имела, в первую очередь, характер мистический, метафизический. Когда произошла революция, крестьяне отдельных деревень думали, что смерти больше не будет. И когда кто-то у них однажды помер, они поняли: что-то здесь не то. То есть революция для них имела характер религиозный, и именно поэтому они тогда и победили!

 

Кто создал Америку

Егор: То, что сейчас происходит — это, видимо, второй виток революции. И я думаю, что мы и сейчас победим. А если сейчас не удастся, то победят наши наследники. Этот процесс начался, и он необратим. Поэтому весь мир на нас смотрит, все живые народы молятся на нас, потому что только отсюда придет освобождение.

FUZZ: Это вопрос спорный. Скажем, американцам расставаться со своими ценностями вряд ли захочется, да и незачем...

Егор: Американцы не народ. Америка — это страна эмигрантов, которые покинули Родину, свою культуру... Они не создали своей Родины, это псевдонация, и у них псевдопатриотизм. Это кучка отбросов со всего мира, которые собрались вместе и построили Вавилон, чтобы обдирать окружающих и зарабатывать деньги.

FUZZ: Зачем же называть людей отбросами?

Егор: Потому что они уехали со своей родной земли. Человек силен и жив только своей землей. Все песни мои складываются от того, что я хожу по своей земле и дышу этим воздухом.

FUZZ: Но ведь Сибирь была завоевана только в XVI веке — людьми, которые уехали из своей страны, покорили местное население... Значит, русские в Сибири — это тоже отбросы, как и эмигранты в Америке?

Егор: Русские не эмигрировали. Они приумножили территорию России, они не ехали в другие места, чтобы обосноваться ради каких-то своих эгоистических интересов, как это было в Америке. На чужой земле колонию организовать невозможно, все колонии закончились — и в Африке, и в Азии, везде. Потому что колония — это неживучая форма государственности. Народ жив своей землей, своей культурой. А она у нас — такова, что к нам присоединились и будут присоединяться все окраинные народности.

 

Русское поле интеллигентов

FUZZ: Ты читал статью, которую написал о тебе С. Гурьев в “Музыкальном Олимпе” (январь 1994 г.)?

Егор: Да, видел, дурацкая статья.

FUZZ: Какие у вас сейчас личные отношения?

Егор: Да, как ни странно, неплохие. Он приходил на наш концерт в Москве. Я ему высказал, что думал. Не нравится мне его позиция. Ибо правда — одна. А Гурьев выступает с позиции относительной правды: с одной стороны это хорошо, с другой — плохо. Это позиция типичного интеллигента. А интеллигенция — это сейчас самая ненавистная прослойка для нас, для нашего движения.

FUZZ: Зачем же так? Егор, ты ведь и сам принадлежишь к интеллигенции!

Егор: Все идеи, идеалы интеллигенции для меня просто отвратительны. Можно ли Лимонова назвать интеллигентом?

FUZZ: Можно. Интеллигент — это тот, кто занимается не физическим, а умственным трудом. Вот и все...

Егор: Хорошо, но тогда, значит, произошел явственный раскол в творческой интеллигенции. Есть демократическая, которая изначально была номенклатурной во времена брежневского режима, ибо была у кормушки... И есть патриотическая интеллигенция, которую сейчас представляем мы.

FUZZ: Вот этот самый плюрализм и есть завоевание последних лет.

Егор: Не считаю это завоеванием. Это, скорее, разложение...

FUZZ: Прежде бы тебе не позволили вообще высказываться.

Егор: А мне не надо, чтобы мне что-то позволяли. Свобода — состояние внутреннее, а не внешнее. Это внутреннее ощущение человека — когда можешь себе позволить говорить и делать все, что хочешь. Если уж в 1985 году за мои слова меня в психушку сажали, Кузьму, нашего гитариста, на Байконур сослали — значит, стоило слово чего-то. Живое было слово. Сейчас, в результате перестройки, понятие свободы слова у нас нивелировалось, как и на Западе, до положения болтовни. Произошла нивелировка всех ценностей. Это — ужас, это — состояние, какое предшествует глобальным природным катаклизмам. Так было и перед потопом, потому что природа за такие вещи жестоко карает. Когда дом горит, не до взаимных претензий — нужно всем объединяться и тушить пожар. Ситуация в стране такая, что нужно все силы положить, чтоб остановить процесс разложения, хаоса и смерти.

FUZZ: К сожалению, мы, русские, не умеем учиться у истории — все время повторяем одни и те же ошибки...

Егор: А не надо у истории учиться, ее надо создавать. История — это пластилин, глина. Учиться у истории — это все равно, что двигаться по инерции. А жизнь — это движение вперед, за смерть. А ее бояться не надо, и крови тоже, потому что страдание очищает. Просто так никогда ничего не бывает. Каждый получает ровно столько, сколько заслуживает. Наша страна тоже заслужила то, что она сейчас имеет.

 

Достоевский писал совсем о другом

FUZZ: Как же так? Егор, ведь твой любимый Достоевский в “Братьях Карамазовых” писал, что он отказывается строить грядущее счастье на слезинке одного-единственного ребенка.

Егор: Достоевский много чего написал. Весь принцип его сочинений — это полифония персонажей, героев и мотивов. Он писал, что каждый герой абсолютно прав в своей правоте... Диапазон между адом и раем у него широк, поэтому я и считаю, что это писатель просто гениальный.

FUZZ: Хорошо, а ты сам разделяешь воззрение, что нельзя строить общее счастье на слезинке ребенка?

Егор: Не разделяю. Потому что свое счастье человечество строит на собственных слезах. Человечество в крови, несчастьях и страданиях создает невиданный храм...

FUZZ: Но это — на своих слезах, а у Достоевского — слезы невинного дитяти!

Егор: Ну, есть хорошая фраза “Лес рубят — щепки летят”... Есть цели, которые выше, чем цели эгоистические и частные. Я готов брать на себя ответственность за чужие жизни, для того, чтобы через 3-4 поколения... Я считаю, что можно убить человека, чтобы десяти стало лучше.

FUZZ: Так считал и Раскольников...

Егор: Ну, Раскольников все-таки оказался слабым... Необходимо брать на себя полную, великую ответственность. Вот ГКЧП в 1991 году — совершеннейшая мразь, ибо они начали, но отказались расплачиваться. А есть закон: “Взялся — ходи”!

FUZZ: А Сталин?

Егор: Сталин построил, кстати, государство невиданной силы и красоты.

FUZZ: С точки зрения православия он построил сатанинское государство!

Егор: Нет, светлейшее, потому что народ был счастлив. Я могу судить по своему детству и воспоминаниям родителей. Это же был рай на Земле — люди всенародно праздновали свадьбы, не боялись выйти на улицу, как сейчас. Можно было зайти в любую квартиру и попросить все, что угодно, обратиться к любому человеку как к товарищу... Это величайшая ценность. Такого на Земле не было никогда.

FUZZ: Это патриархальные отношения, какие были, скажем, в XVII веке...

Егор: Почему же сейчас этого нет? Потому что произошло уничтожение старых ценностей. Каждый сам по себе, кто способен — выплывает, остальные тонут...

 

Кто здесь самый главный индивидуалист

FUZZ: Все твое творчество можно воспринять как утверждение индивидуалистических ценностей: “Я убил в себе государство” и так далее. Это самоутверждение индивидуума, который ощущает себя достаточно духовно сильным, чтобы противопоставить себя массе, тоталитарному гнету...

Егор: Почему массе? Почему тоталитарному гнету?

FUZZ: Государство — как воплощение тоталитарной силы, основанной на слепой покорности массы. Это что-то внешнее по отношению ко мне...

Егор: Нет, это внутреннее состояние инерции смерти, это эгоизм. Убить в себе государство значит убить в себе “эго”. Тоталитарная сила — эгоизм. Творчество — утверждение “я”, которое есть не “эго”, а высшая ценность. “Я” — как народ, “я” — как мир, как Земля, как Вселенная.

FUZZ: Но и ощущение себя частью космической силы есть субъективное переживание. Один может сказать: “Я чувствую себя частью космоса”, и другой — тоже, но они не поймут друг друга.

Егор: А третий говорит не “Я чувствую”, а “Мы чувствуем”. Мы — Солнце, мы — Земля, мы — небо, мы — деревья, мы — люди. Вот я так рассуждаю. Когда я говорю “я”, для меня это и те, кто был у стен Белого Дома, и все наши. Это “я” можно начинать от Христа. “Я” — это революция 1917 года, “я” — это Пугачев, Достоевский и так далее. Это единый фронт, который мы представляем собой. Единая энергия, единая сила, единое движение. Каждый — частный случай воплощения нас на этой Земле. Мы — медиумы, проводники этой энергии. Живуче лишь то, что имеет костяк — в государстве это религия, вера, культура. Страна наша на самом деле, не развалилась, все осталось по-прежнему, люди ездят куда хотят, живут и воюют на едином пространстве. Формально есть игры верхушки, местечковых националистов, но все это кончится очень скоро. Мы были недавно на Украине, нас там очень хорошо принимали. Мы много разговаривали с людьми — и на улицах, и в транспорте, я могу точно сказать: люди ждут только одного — когда произойдет объединение, потому что то, что мы сейчас имеем — это нонсенс какой-то...

FUZZ: И каким путем произойдет эта новая революция? Насильственным?

Егор: Несомненно, насильственным, потому что буржуазия власть никогда не отдавала и не отдаст без крови...

FUZZ: Разве у нас у власти буржуазия?

Егор: Да, потому что еще брежневский режим был у нас капиталистический, государственный катаклизм, а никакой не социализм, не коммунизм. Народ до сих пор находится в заблуждении — кто, например, сейчас к власти пришел в результате горбачевской перестройки. Но и то начинают понимать. Если к власти придем мы, будет несколько очень тяжелых лет, а потом будет диктатура пролетариата...

FUZZ: Какой же нынче пролетариат?

Егор: Это — народ, люди, живущие на минимальную зарплату. Это — ребята, которые приходят на наши концерты.

FUZZ: В фильме Алана Паркера “Стена” показана власть исполнителя над массами: рок объединяет людей в колонны, которые готовы разрушать, убивать. Таких людей можно использовать, чтобы привести к власти кого угодно. Это хорошо или плохо?

Егор: Это нормально.

FUZZ: А если рок-исполнитель приведет к власти не того человека?

Егор: Это будет его вина. И отвечать за это придется ему. Вообще к власти приходит не тот, кого направляют. К власти приходит народ, он выбирает своего представителя и ставит его у власти. Государство не стоит без иерархии, без определенного стеснения некоторых... Тем более, такое государство, как наше, потому что наш народ изначально свободен. У нас сложилась необыкновенная языковая культура, какой в мире не имеет ни один народ. Сама речь народа, его мышление носят характер искусства. Это поэзия. В результате человек изначально имеет столь неограниченную духовную свободу, что ежели он еще имеет свободу физическую, то начинаются анархия и хаос. Что и произошло при перестройке. Поэтому для того, чтобы государство существовало, чтобы не допустить тотального разложения, нужна жесткая схема — полицейской ее можно назвать или иначе... Это просто специфика нашего народа, нации. И народ этого желает совершенно однозначно. Потому что сейчас уже везде говорят: когда же придет сильная рука? Когда же будет порядок наведен?

FUZZ: Тебе не кажется, что при “сильной руке” типа Сталина тебя бы сразу расстреляли? Потому что конкретно твои песни — это голос личности незадавленной, свободной изнутри...

Егор: Я представляю собой не личность, а народ. И мы себе не принадлежим. Иначе, наверное, я бы в 1985-м просто испугался и перестал делать то, что делаю. Потому что было действительно страшно.

 

Политика и творчество

FUZZ: Не мешает ли политическая чехарда творческим планам?

Егор: Нет, абсолютно. Более того, помогает.

FUZZ: Есть ли у тебя песни, написанные с той позиции, которую ты сейчас не разделяешь?

Егор: Есть, множество. В чем была раньше наша задача? Когда еще при Брежневе мы начали воевать, у меня сомнений не было — бороться или нет. Но ради чего? Не ради демократии. Ради того, чтобы восторжествовали принципы равенства, братства, справедливости. Христианские принципы. У меня не было сомнений, что брежневский режим будет еще долго у власти. И мы решили бить в самые болевые точки, попирая такие священные символы, как “Ленин”, “коммунизм” и т. д. Для того, чтобы все работало, нужно было делать все максимально эпатажно — и мы начали в самой жесткой форме, с матом, с ненастроенными гитарами... И это сработало в самую десятку.

FUZZ: До сих пор срабатывает...

Егор: Я и сейчас считаю, что побеждает тот, кто игнорирует и чужие, и свои собственные законы. Только так можно докричаться. Однако теперь былой “антисоветизм” бьет по нам самим своими последствиями.

FUZZ: Тебе не кажется, что то, что ты сейчас делаешь, отрицает твое прежнее творчество?

Егор: Есть люди, которые играют по правилам, и есть те, кто попирает любые законы. Если уж совсем обобщать, то мы представляем собой определенную энергию. Мы —люди, которые играют не по правилам, живут поперек. Люди, которые могут позволить себе нечто такое, что не может обыватель — готовые на подвиг, выражаясь патетически.

FUZZ: Лев Гумилев писал, что такие быстро исчерпывают себя, не успевают пожать плоды своих действий...

Егор: А это не важно, кто плоды пожинает, каждому — свое. Я, например, не желаю плоды пожинать, мне это не интересно.

FUZZ: Но ведь раньше ты не пел “долой Брежнева”, например. А в нынешнем творчестве?..

Егор: Конечно, лозунгов у меня не было и не будет. Я сказал уже, что понимаю под самим собой. Я не автор. Автор вообще один, быть может, два. У Достоевского и у меня — один, так же как у Лимонова, у Генри Миллера, у Маяковского...

FUZZ: А может случиться так, что лет через пять ты скажешь про сегодняшнее свое творчество то же, что сейчас говоришь о ранних песнях?

Егор: Я был молодой и использовал те символы, которые сегодня использовать бы не стал. Теперь я знаю цену слова: сейчас мы пожинаем плоды прежней безответственности — например, даже и ваши вопросы об этом говорят. Вот Роман Неумоев, у него была песня “Никто Не Хочет Бить Собак”. Там была строчка: “Я подамся в жиды, педерасты, поэты, монахи — все, что угодно, лишь бы не нравиться вам”. Сейчас он спел на концерте в Москве: “Я подамся в попы, коммунисты, фашисты, казаки...”

FUZZ: Это продолжение старой линии: “При любом режиме я — анархист”?

Егор: Может быть, потому что любой режим как воплощение эволюции всегда ущербен, через некоторое время он перерастает в свою противоположность, как это произошло с брежневским режимом. Но это не страшно.

FUZZ: Ты не думаешь, что на твоем энтузиазме, к власти могут прийти всякие карьеристы?

Егор: Конечно, могут. Но это неважно. Ведь ради чего все? Чтобы произошло торжество Правды. Например, то, что Христос имел в виду, не воплотилось в современном христианстве. Все, что угодно, может произойти... Это не значит, что не нужно пытаться — на сотый раз все удастся. Есть хорошая цитата Мао Цзе Дуна: “Нужно сто раз проиграть, чтобы единожды победить”. Так оно и будет.