СОЛНЦЕВОРОТ В ГИПЕРБОРЕЕ

Coincidentia oppositorum русского рока

Нет, пожалуй, в сегодняшнем русском роке более противоположных культов — эстетически, стилистически и вообще всячески — чем АКВАРИУМ и ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА. Это явления слишком обособленных вселенных — они сродни духам, живущим в разных вибрациях тонкого мира. По сравнению с этой космической дистанцией какая-нибудь «непримиримость» хард-рокеров и нью-вейверов кажется просто очередной ссорой в коммунальной кухне шоу-бизнеса. Как, впрочем, и старая перебранка печатающихся в одних издательствах «демократов» и «патриотов».

Символисты и футуристы Серебряного века «не замечали» друг друга по сходным — куда более тонким и существенным причинам, нежели мода или социальная ангажированность. Конечно, по определенным творческим нюансам между их кругами случались полемики, но они, как правило, никому ничего не доказывали, а прямые «сравнения» были вообще излишними. Есть некий предел, пик несовпадения различных «глобальных метафизик», на котором они демонстрируют себя максимально полно и ясно, но за которым — исчезают, оставляя странную иллюзию внешней схожести. Так, вроде бы, и Гребенщиков, и Летов «росли» на западной музыке (даже общие авторитеты имеются), и оба вроде бы весьма неравнодушны к Востоку (только первый — особливо к буддизму, а второй и сам аутентичный сибирско-шаманский тип.) И — снова «вроде бы» — каждый своей особой «странною любовью» любит родину, а свободу возводит в незыблемый священный принцип. Каждый — творец мифа, глава узкого круга соратников, кумир многомиллионной армии почитателей и мишень для еще более широких слоев «неврубающейся» публики.

На самом деле, конечно, все иначе. В творчестве каждого из них разверзается нечто несравнимо более реальное — одна из двух древних полярно противоположных религиозных мистерий. Мировой happy-end в образе абсолютного неба, которое «становится ближе с каждым днем», или — страшный революционный прорыв «домой, сквозь небеса». Именно эти взаимоисключающие мистерии на удивление синхронно и ярко проявились в последних альбомах двух наших «полярных» групп.

Гиперборея. Страна за северным ветром, куда, по словам самого БГ, «отправляются мертвые — во всяком случае, там находится „замок колеса“...»

Солнцеворот. Магический миг в долгой зиме, когда свершается ритуал солнечного рождества. Именно тогда, как поет Егор, «чем темнее ночь, тем скорей рассвет».

По сути, это символы одного и того же мифа. Что это, парадоксальная «перекличка» полюсов по ту сторону их взаимного, ощутимого почти физически, отталкивания?

МАЯТНИК ДИНАСТИИ ЗЕРКАЛ

Существует нечто роднящее влюбленного в АКВАРИУМ эрудированного эстета и панка-анархиста, корябающего на стенах граффити «ГрОб». Существует хотя бы потому, что каждый из них это будет яростно опровергать.

Речь идет о расколе среди фанов каждой группы на «верных» и «неверных». Так, между аквариуманами словно бы прошла трещина, отделившая почитателей нового состава и стиля группы от тех, кто уверяет, то «БГ уже не тот»; среди поклонников Егора вспыхнула натуральная война между принявшими его национал-коммунистический драйв и ошалевшими от оного. И то, и другое внутреннее противостояние, как кривое зеркало троллей, рассыпается далее на острые «индивидуальные» осколки, у каждого из которых «свое мнение». Как будто дело в нем, а не в Снежной Королеве...

«Я просто пытаюсь сказать одну вещь, которую уже 25 лет говорю, — недавно повторил Гребенщиков. — Существует Аквариум, который не мы придумали. Критики этого в упор принять не хотят. Есть Аквариум, который придумал не я. Кажется, что я стою у руля. Я стою у руля, но море не мое и пароход не мой.»

А вот Егор Летов: «Я, несомненно, ощущаю силу за своей спиной, но дело в том, что я не соотношу в себе свое истинное „я“, истинную суть со своим эго, телом или паспортными данными. Я и есть та сила.»

Очевидно, что оба говорят о вещах сверх-индивидуальных, которые для них более конкретны, чем «слишком человеческие» убеждения поклонников. Интересная спиритуальная противоположность этих групп совершенно независима от ее «приземлителей» на плоскость известных социально-культурных полемик. Ведь обычно там — одна и та же «династия зеркал», между которыми занудно качается маятник, знающий только две стороны — «что такое хорошо и что такое плохо». Но зеркала вообще ничего не отражают, пока на них кто-то не смотрит. А маятник видим лишь тем, кто хочет видеть.

— В альбоме тайных смыслов гораздо больше, чем музыки. Вся эта сюита — идеальная иллюстрация к вторжению хаоса в нашу жизнь, которое мы сейчас наблюдаем... Сейчас разлагаются основы... Основы бытия здесь, — сказал Гребенщиков в интервью «Слушая Гиперборею». И добавил: «Гиперборея» уже выполнила свою функцию целиком. Если купят десять экземпляров — не имеет значения.«

Понимающему — достаточно. И все же как-то с трудом верится, что субтильные аквариумные фаны столь же остро почувствуют эти современные «тайные смыслы» и перестанут с навязчивой прямотой «сравнивать» «Гиперборею» с «Треугольником» и остальными альбомами. Сегодня слова почти те же, но песни другие. «Мы уйдем за дождем / разбив зеркала... / В этот город, / где времени нет»... То же можно сказать и о припанкованных тинейджерах, по-прежнему долбящихся под «Все идет по плану» и видящих «крутизну» Егора лишь в обилии «ненормативной лексики». В новом альбоме ее практически нет. Зато есть одна невероятная, запредельная уверенность: «Маятник качнется в правильную сторону / и времени больше не будет». Апокалипсис? Now!

ВИРТУАЛЬНАЯ МАГИСТРАЛЬ

Времени — в его классическом понимании, как потока перемен — и сейчас уже почти нет. Мода на виртуальность заставила этот поток впасть в единое разливанное море конца истории. В нем все одновременно и безгранично. Раньше бы сказали: «НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС распался». Теперь говорят: «Они перешли в виртуальную реальность». Тимоти Лири умер? Что вы — он по-прежнему обитает в своем киберхоуме, а кое-где в Интернете продолжают появляться письма ОТТУДА — как он и обещал. Девочка жалуется в гостевой книге на аквариумском сайте: «Нигде не могу купить «Гиперборею». И со знанием дела вопрошает: «Может быть, это виртуальный альбом?»

«Ближайшим литературным аналогом» этого альбома Гребенщиков назвал книги Майкла Муркока. Да... Наверное, даже любимый им Толкиен ужаснулся бы, в какое всеядное чудовище разовьется некогда милый романтический «фэнтези». Муркок — автор многих десятков романов, герои и сюжеты которых сплетаются столь лихо, что сами теряются, растворяются в этом сплетении. Мастер красочного хаоса и абсурдистского гротеска, он виртуозно накладывает их на древние мифологии и религиозную историю, отчего последние неудержимо превращаются в сплошной постмодернистский карнавал. Там в стране «Азиакоммуниста» ищут Рунный Посох, в легендарном Нью-Йорке страдает гомункулус Вертер де Гете, а и.о. Иисуса является к ессеям на машине времени... Такой вот «Вечный Чемпионат», сюжет которого столь же описуем, как сцены из кельтского эпоса, английского фольклора и Махабхараты, поставленные АКВАРИУМОМ за все 25 лет его существования.

Кстати, московский юбилейный концерт группы недаром (хотя обещали даром) прошел именно в день летнего солнцестояния, символизирующего максимальную полноту, циклический зенит. И неслучайно между старыми песнями, исполнявшимися на нем, и другими старыми, которые вошли в «Гиперборею», разница только в том, что последние раньше почти не игрались. Если их время пришло только теперь, то вовсе не из прозаического желания музыкантов чем-нибудь «набить» новый альбом, как это поняли некоторые рок-социологи (И. Смирнов «Мы никогда не станем старше?» Независимая Газета, 28.06.97.) Просто и «Всадник», и «Ангел Дождя», и «Апокриф» , несмотря на то, что написаны много лет назад, органичнее звучат именно сегодня, когда постмодернистская синхронность основательно подточила любые временные (оба ударения) рамки, а значит — облегчила прямое и необусловленное ими восприятие всего, что вообще «по другую сторону дня».

Но все же интонационным стержнем альбома являются не эти песни, а совершенно новая и необычная композиция. «Магистраль» — это действительно, как гласит ее подзаголовок, «опыт современной тантры». Сотворить такое в музыке могли только виртуальные соратники барона Эволы, европейского мэтра этого тайного восточного «пути левой руки», «пути вина», скрестившего дадаизм с ужасом от современного хаоса. Мрачное молитвенное напутствие сменяется протяжными буддистскими речитативами и какой-то неприкрыто-потусторонней увертюрой про бьющий колокол, похожий на окно, обескрыленных птиц и потерявшего лики бога. И Вавилонской башни давно уж нет, а из мрака тихо грядет богоспасаемый архетипический «Павлов». Дальше лихо катит «духовный паровоз» нового поколения, но по-прежнему в самсаре своих семнадцати жен мается седой однолюб...

Непредсказуемая полифония «Магистрали» живо напоминает поп-механические эксперименты Сергея Курехина. Слишком много в ней всего, чтобы пытаться определить ее каким-то одним неполным жанром. Но — что с этой полноты?..

Певца простой любви давно зарыли в клумбу,
В людской доят козу, забыв прекрасных дам;
Прислуга подалась на корабли к Колумбу,
Не выдержав страстей, присущих господам.
Но будет день, когда им всем одно приснится;
Ни слово, ни глагол не вылетят из уст;
Кто рухнет, как стоял, а кто взлетит, как птица,
И ржавый жбан судьбы навеки станет пуст.

В гиперборейском «замке колеса» эта виртуальная преисполненность оборачивается ничем иным, кроме такой вот реальной пустоты. Слепяще красивая в своей избыточности и одновременности музыка хаоса вдруг взрывается пронзительной нотой тоски по тому, чего «еще нет». Да и вообще не может быть, пока длится «магистраль». Гиперборея — это Иудея, бесконечно ожидающая мессию. Но кто из ветхозаветных индусов предвидел, что девятый аватара окажется «чем-то большим»?..

«ЗАКОВАННЫЙ В ЛУННЫЙ СВЕТ»

Магия гребенщиковского творчества во многом вызвана его давним подчеркнутым «лунопоклонничеством». В каком-то смысле именно «партизаны полной Луны» и подняли ту мощную волну русского рока, которая своими загадочными аллюзиями резко контрастировала с брутализмом «советской песни» и далеко превосходила кострово-походную романтику КСП-шников. Волшебное притяжение древних мифов и символов стало для них главным источником света в ночную эпоху. Это чары хозяйки гиперборейского замка — Арианрод, «давней знакомой АКВАРИУМА», по признанию БГ. Это про нее: «Никто не выйдет из дома / той, что приносит дождь». Да и незачем — дошедший туда «магистр непрожитых лет» получает в награду вечный танец с лунной «белой девой». Это «белая богиня» Роберта Грейвса, великолепная в своей неявленности «сестра миража и эха», утерянная тайна ожидания и возвращения...

Однако, в русском роке всегда проявлялся и другой мистический мотив, противоположный этому как золото серебру, а Солнце — Луне. Мотив восхода и пробуждения. Их нельзя свести в одно, как несоединимы древнеиндийское «arka» — «Солнце», и латинское «orcus» — «подземный мир», хотя и звучат почти одинаково. Для солнечных культов характерна акцентация в Луне не ее магической тайны, а напротив — мертвенной тусклости, которая должна быть рассеяна живыми лучами новой зари. Когда-то у нас было два таких ярких рок-культа. Но Цой погиб, а Кинчев избрал для себя другой путь — экзотерическую ортодоксию, неумолимо вернувшую его в то же царство вечного ожидания.

Но Солнцеворот не может не произойти.

«ТЕСНО В РАЮ!»

Из Гипербореи он не виден. Потому, что она — «крайний север», а он происходит в точке «крайнего юга». Потому что его энергетический жар никак не вписывается в ее виртуальную «теплоту». Он ее попросту сжигает — мгновенно и радикально. Время «отменяется» не постепенно, а в один момент. В «Быстром Светлом», замечательной последней композиции «Гипербореи», есть явно пророческая строфа: «Когда придут те, кто придут, / Мы уйдем в тень». А «наше дело последнее, словно первый вдох» — именно с этого парадокса и начинается новый отсчет, новый день. Страна смерти преображается в землю рождения, закон отменяется благодатью, ожидание — действием.

Солнышко зовет нас за собой вперед
На гибельную стужу, на кромешную ночь...

«Солнцеворот» — это манифест совершенно иной музыки: здесь не нужно никаких глубокомысленных ассоциаций, весь драйв исходит из прямого, непосредственного, невероятно острого переживания. Миф не вторгается в реальность, но порождается ею самой и в конце концов — побеждает ее.

Словно целый мир, словно снежный ком,
Словно напрямик, наугад, напролом,
Словно навсегда, словно безвозвратно...

Тексты Егора — это не модное «измененное» состояние сознания, но совершенно «сорванное». Спетые соответствующим вокалом. Там, где у кого-то символы и смысл, — у него страсти и боль, гневные весны и веселые войска, «Поздно» и «Нечего Терять».

Буйная кровь просится на волю,
Буйная кровь просится наружу,
Просится, так выпусти, пусть себе гуляет!
Просится, так выпусти, пусть себе идет!

Он не углубляется в тайны, а напротив — весомо, грубо, зримо обнажает их страшное знание, весь кошмар «железной хватки земли», внешне оборотившейся сегодня чистеньким и уютным виртуальным «раем». Здесь вроде бы все всех устраивает, но именно в этой кромешной полуденной инерции ему душно и тошно. Летов — гностик, воин метафизической агрессии против мертвого мира с его обывательскими условностями и потребительскими корзинами. В одном ряду своих «соратников по борьбе» он числит Введенского и Тарковского, Платонова и Маркеса, Прометея и Христа. Понимая последнего, в отличие от, безоговорочно прямо. «Иисус сказал: «Тот, кто нашел мир, нашел труп, и тот, кто нашел труп, — мир не достоин его.» (Евангелие от Фомы, 61).

Вот и «Ходит дурачок по лесу / ищет дурачок глупее себя». Эта смешная и жуткая песенка из «детского» альбома «Прыг-Скок», по-новому мелодически сыгранная, очень удачно дополняет в целом довольно напряженный, нонконформистский во всех отношениях «Солнцеворот». Да, если угодно, все это действительно детство и максимализм, никак не совместимые с глухо рациональной, расчетливой и осторожной «взрослостью». «Главное — посметь, — говорил Летов в давнем, но ничуть не устаревшем интервью. — Главное — поверить, что Маленький Принц все-таки вернулся домой, на свою планету, когда его укусила змея. Понимаешь?»

Газета «Я — молодой» (№ 22’97) справедливо назвала ГРАЖДАНСКУЮ ОБОРОНУ «едва ли не последней реально независимой группой русского рока». Ей нечего бояться отлучения от телевидения и FM-радиостанций. Они слишком свободны, вне всяких «форматов». И потому могут себе позволить участвовать в движении «Русский прорыв», а не в официально заказанном «Голосуй или проиграешь». Невзлюбившие за это Егора старые «бунтари-анархисты» так и не поняли, что на деле-то изменились они, а не он. Они полюбили власть (как это трогательно!), а он как был авангардистом, футуристом, основателем контр-культурного «коммунизм-арта» с десятками его безумных альбомов, так и остался. И сегодняшние его песни об «убитой весне» и «проданной дали» — это та же, только более акцентированная верность своему так никогда и не осуществленному, неземному идеалу. Именно поэтому, кстати, «профессиональная оппозиция» может не обольщаться, что приобрела себе такого пассионарного союзника: пылающая «советская родина» Егора — это вселенская мечта, а не сытая и сонная думская фракция. Впрочем, и французские коммунисты когда-то так и не поняли, чем был 1968 год... А либералы от музыки, пугливо замалчивающие этот прекрасно записанный и изданный альбом, доказали тем самым, что окончательно выбрали для себя стерильную зону не только «полит-», но и «культуркорректности». Это даже не декаданс... И тем понятнее, что Солнцеворот мог быть только таким.

Память моя, память, расскажи о том,
Как мы помирали в небе голубом,
Как мы дожидались, как не дождались
Как мы не сдавались, как мы не сдались.

LE FINALE GRAND И БЕСКОНЕЧНЫЙ АПРЕЛЬ

«Магистраль» заканчивается композицией «le finale grand», где хлопает дверь и лает собака. Граница пересечена. Для кого-то за ней что-то другое, а для кого-то — и так повсюду

Над тобой небесных рек берега,
Подо мной подземных вод молоко,
Нам с тобой одна дорога на века:
Радуга над миром,
Радуга над прахом...

Это лучшая песня «Солнцеворота» — о «бесконечном апреле» кажется в чем-то единой для всего русского рока вообще. Вспомнить хотя бы гимн того же Цоя Апрелю, который когда-нибудь, но с неизбежностью «придет уже навсегда». Для ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ, наверное, он уже пришел, принеся с собой «Невыносимую легкость бытия» — еще один новый совершенно во всем альбом, революционно-экзистенциалистский и беспощадно современный. АКВАРИУМУ же, по всей видимости, ближе роль виртуального наблюдателя за реальным пришествием босхианских картин и того, что за ними...

Но на успевшем утвердиться «гладком культурном пространстве», по определению питерского рок-философа А. Курбановского (FUZZ, № 3’97) нет ни le finale grand, ни бесконечного апреля. Там царствует чисто развлекательная стихия со стертым авторством и нулевым «посланием». Там есть люди, для которых русского рока вообще не было, а есть и персонажи из старой песни Чижа, что «не жалеют ни о чем, держат дома шесть альбомов ГО и пять альбомов БГ». Это теперь столь же нелепо, как и выбирать между ними. Выбирать (если выбирать) остается только между самим собой — «до» и «после».

Изображения

Комментарии

Полный (авторский) вариант статьи был опубликован на сайте журнала «ИNАЧЕ». В «Независимой газете» № 148 был напечатан сокращённый вариант.