«ПИФ! ПАФ! ОЙ-ЁЙ-ЁЙ!»
или Мотивы суицида у Егора Летова

ЕГОР И ОП***ЕНЕВШИЕ
«Прыг — скок»
(ГрОб Рекордз / Золотая долина)

Новою пластинкой порадовал нас незабвенный Игорь Федорович Летов. Ярко-красная, броская, но ни в коей мере не безвкусная (в противоположность последней АЛИСЕ) обложка замелькала в киосках, на прилавках «Манчестера» и «Феньки».

Это последний официальный альбом Летова, записанный в 1990 г. и фигурирующий в каталогах «ГрОб Рекордз» как сольный. Собственно, группа называется ЕГОР и О... — хотя если Вас интересует, почему Летов там много матерится, см. рецензию на двойник ГО «Всё идёт по плану» в «РОК-ФУЗЗ’е» № 9.

Альбом имеет подзаголовок «Детские песенки» — не случайно, и, конечно же, имеется в виду не сопелочки для самых маленьких. Когда сочинялись вошедшие в диск вещи, Егору было 26 (родился 10.09.1964); обычно в таком возрасте как «детство» воспринимаются не далёкие розовые годы, но отрочество, 15–16 лет. Представляется, что автор тут апеллирует к психологии и эмоциональному миру подростка пубертатного возраста, увиденному хоть и не без крупицы иронии, но сочувственно.

Диск можно считать концептуальным: каждая сторона открывается песенкой про странствия по лесу, по миру и, наконец, по небу некого дурачка, за которым сейчас же угадывается исполнитель («моя мёртвая мамка вчера ко мне пришла, всё грозила кулаком, называла дураком»). То есть, весь цикл пронзительно личный, автобиографический. Это придаёт ему редкую проникновенность.

Смерть — доминирующая тема альбома, заявленная уже в первых строках («идёт смерть по улице, несёт блины на блюдце») и навязчиво, назойливо переходящая из вещи в вещь: «отряд не заметил потери бойца», «покидая своё тело, как пожарище в смертном бою», «когда я умер, не было никого, кто бы это опроверг». Смерть — это малиновая девочка, чей «взгляд откровенней, чем сталь клинка» из песни Романа Неумоева. Здесь открывается её истинное лицо: не просто смерть, но самоубийство, «непрерывный суицид для меня-а-а-а...».

Известно, что костлявая в то время не раз прошлась рядом с Егором: умер его друг, басист первого состава АДОЛЬФ ГИТЛЕР (1986) Е. Лищенко (ему посвящён данный альбом), покончил с собой гитарист ГО Д. Селиванов, а позже — ушла Янка... Но всё же думается, что настойчивое цепляние за такую тему имеет и другую, внутреннюю обусловленность.

На пороге юности происходит чувственное пробуждение человека, его сексуальная идентификация. Подростка будоражит и пугает собственное тело, в котором он обнаруживает, как порох в патроне, и потенцию, и смертность. Сближение этих двух крайностей хорошо запечатлелось в знаменитых строках Ф. Тютчева: «И кто в избытке ощущений, когда кипит и стынет кровь, не ведал ваших искушений — самоубийство и любовь!» (1851). Тяготеющая к экстремизму молодь просто бредит суицидом, это — закономерность биологическая, экзистенциальная.

Существует и подсознательная психологическая закономерность, связанная с так называемым «архетипом инициации». Юноша покидает мир детства и вступает во взрослую общность, этот акт обязательно включает прохождение через символическую смерть. Гибнет-то детство — вот почему «детские песенки» Егора носят столь ностальгический и надрывно-экстатический характер.

Особенно это чувствуется в заглавной, 11-минутной эпической теме, где странствия протагониста переносятся «из земной юдоли в неведомые боли». Тут всё вышесказанное осложняется наркотическими иллюзиями. «Прыг под землю — скок на облако»: это смерть. «Прыг под кожу — скок на яблоню/небо»: наркотический трип. Причём что больше всего волнует, то и пригрезится: под крутым кайфом даже Джон Леннон пел: «I know what it’s like to be dead». Словом, как захочешь, так и было, «сбрось свой облик — загаси огарок — принимай подарок».

Шопенгауэр в одном месте писал: всё, что может приключиться с человеком, предрешено им самим, поэтому всякая смерть — самоубийство. Каждым сорванным хрипом на сём нервном, умном, отчаянном альбоме Егор Летов мог бы присоединиться к этим словам.

А-КУ

Изображения