Треклист

Выходные данные

Данный квартирник состоялся в декабре 1987 г. Дома у Егора Летова и в этом виде был записан Ю. Шерстобитовой. Черный Лукич - голос, гитара; Янка и Окса - подпевки; Летов - сведение.

Фотографии:

(c) 1988 ГрОб-Records
(c) 2002 Шишка-с-Перцем Records

Ur-Realist records Misha Verbitsky verbit@mccme.ru
Dima Kaledin kaledin@balthi.dnttm.rssi.ru phone +7(095) 110 35 78 (Moscow)
http://imperium.lenin.ru/UR-REALIST http://imperium.lenin.ru/LENIN

Штрихкод: нет
CD матрица: М 1217
SID код матрицы: нет
SID код пресс-формы: IFPI KG02
Текст на внутр. кольце: ООО "ЭЛАЙН М" WWW.CDLINE.RU   ЛИЦЕНЗИЯ МПТР РОССИИ ВАФ № 77-13

Изображения

Примечания

Из книги "ЯНКА" (составители - Екатерина Борисова, Яков Соколов)

ВАДИМ "ЧЕРНЫЙ ЛУКИЧ" КУЗЬМИН

...Новый год с 87-го на 88-й мы праздновали у Игоря Федорыча: Янка, Игорь Федорыч, я и моя первая жена Оксанка. Я приехал записывать свои первые альбомы, мы стали праздновать Новый год, и праздновали его с такой силой, что просто - ой!

А новогодний подарок Янки представлял собой... Там был такой магазин в Омске, "Юный Техник", где кроме всяких юных технических причиндалов продавались разные отходы производств, не кондиция всякая. И какая-то фабрика, которая выпускала искусственные шубы, стала из отходов от этих шуб делать маленьких Чебурашек - совершенно жутких, они были всяких разных цветов, какие обрезки меха были, - из таких и шили. И вот Янка подарила мне такого Чебурашку, ядовито-синего цвета и с красными глазами. Его, монстра такого, дарить надо было неожиданно, подсовывая жертве под нос - можно было фильм ужасов снимать с этими Чебурашками. Она долго выбирала подарок, коварно улыбаясь. Ну, и вскоре после этого Нового года мы приступили к записи альбома. Распорядок был такой: с утра просыпаемся, завтракаем рано утром достаточно и начинаем работать. Потом только ужинали, часов в десять-одиннадцать, когда соседи уже начинали колотиться. К этому времени жутко голодные уже, дело к концу идет, мы, значит: "Янка, давай на кухню, чего-нибудь там сотвори?" - "А я есть не хочу!" - "Ну ладно, ты не хочешь, - мы хотим есть!" - "Ну, хотите - идите, готовьте" Ну, думаем, собака! Заканчиваем записывать через часок: "Значит, ты есть не хочешь?" Она: "Нет-нет, не хочу..." А ясно, что тоже голодная, только ленивая. Мы идем на кухню, берем, режем колбасу, жарим целую сковородку этой колбасы с яичницей, такой роскошной, душистой: "Ну, Янка, то есть ты точно есть не будешь?" - а та уже сглатывает слюну, но - "Нет, не буду". Мы садимся, громко похваливаем нашу еду, типа: "Зря ты, Янка, отказалась! Еле влезает, - а что делать? Не выкидывать же!" Кое-как умяли эту сковородку: "Ну а чаек-то будешь?" "Чаек буду" - мрачно так. Приходит на кухню, мы так, сыто отрыгивая, сидим, чайник поставили... А там такая картина: сбоку окно, стол стоит, здесь сидит Егор, здесь я, а тут, с торца, Янка села и наливает себе такого крутого кипятку. Сидит, глаз не поднимает, видно, что все у нее клокочет, и она так, ложечкой чай мешая, и говорит: "В Америке есть такие люди, - ковбои называются..." Мы с Егором переглянулись, думаем: ну, с голодухи-то у бабы крыша поехала! А она сидит: "Есть такие люди, ковбои называются. Так вот, они делают так!" - хватает кружку и плещет нам кипяток в лицо! Но в лицо не попадает, а выплескивает это все на шторы, - а на нас не попало ни капли! И мы просто с диким хохотом падаем под стол. Потому что она долго думала, как отомстить этим двум наглым харям, и, увидев кружку кипятка, поняла, какова будет месть, и смаковала ее, не торопясь, и просто так плескать она не хотела, она хотела еще и со вступлением с красивым, - все должно было быть классно, но она просто в нас не попала! И это был такой удар, что она даже чай пить не стала, а ушла просто спать. И вот в этом - вся Янка, в таком вот умении.

Янка вообще всегда ходила в феньках до локтя, и это тоже, по-своему, забавно был, потому что феньки, как правило, дареные: очень часто во время концерта человеку хочется сделать певцу приятное, - и он что-нибудь дарит. Раньше, как правило, дарили чего-то такое - кто феньку, кто кассету, кто еще чего-нибудь. Так всегда было и есть, мне, правда, последнее время стали дарить цветы почему-то, меня это настораживает, наверное, дело уже к возрасту идет, как Кобзон какой-то получаюсь. А раньше, помимо того, что просто приятно, когда тебе феньку дарят, но еще и такое значение они имели, что когда встречаешься с незнакомым человеком, смотришь на руки: "О! Да ты Юльку Шерстобитову знаешь!" - виден же ее стиль, можно просто так опознавать. А Янка отличалась тем, что, благодаря лени, в блюдце с бисером ей всегда было лень искать бусинки даже не то, что одного цвета - одного размера. И она плела феньки, как Бог на руку положит - какие бусины попадались, те и брала. И поэтому они получались у нее ужасно кривые: там и здоровые бисеринки, и мелкие, и все вместе. А человек не носит же свои феньки, он их дарит. И я вот плел, как мне кажется, очень красиво, Юлька вообще классно плела. И получалось, что Янка ходит сама в классных, красивых феньках, которые мы ей подарили, а нам она от всей души, очень долго и кропотливо плетет такого уродца, совершенно кривого, немыслимых цветов, и мы, из уважения к ней, из любви должны были это все носить. Сейчас это трудно представить, конечно, я думаю, таких "мастеров" как она, уже не осталось, поэтому кажется, что - ну вот насколько может быть ужасной фенька? А там прям страшно было! Вот такой был даже в этом у нее подход...

Сейчас как-то удивительно, весь народ какой-то стал кто пьющий, кто еще какой-то... А тогда вообще очень мало пили, настолько наслаждались творчеством, общением друг с другом, что просто - приезжаем в Омск, собираемся вечером толпой человек в пятнадцать - и Бэбик, и Женя, и все-все-все, садимся - и все поют песни, кто какие сочинил. Встречались часто, раз в два месяца пересекались точно. И, как, правило, кто-то все это записывал. Очень часто это Юлька Шерстобитова была, у нее был маленький магнитофон с микрофоном - она записывала, и кое-что благодаря ей сохранилось, записи этих вот междусобойчиков. А альбомы - тут у нас, конечно, Игорь Федорович был главный, он звукорежиссер: как соизволит, - так и будет. Есть такой факт комичный, что вот эти вот, допустим, мои альбомы - первые три ранних - они записаны с той же ритм-секцией, что и Все Идет По Плану, потому что Егор замучился стучать каждый раз под песню, и он записал, по-моему шесть наиболее характерных ритмов на катушку, и потом - я, может быть, тайну какую-то страшную открою - играл под эти записанные барабаны. И вот он только закончил эти три альбома свои, а через несколько дней приезжаем мы записывать СПИНКИ МЕНТА, а он говорит: "Что колошматить-то? Все равно я так же и буду колошматить, - давай просто под это" - и у нас абсолютно одинаковые барабаны, из этих вот шести вариантов. Причем есть песни, где Игорь Федорович через пару минут начинал замедлять темп - и эти места есть во всех альбомах того раза, что в ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЕ и у меня, если посмотреть внимательно, потому что использовалась одна и та же катушка с ритмами.

И вот, кстати, касательно влияния кого-либо на что-либо: если посмотреть, то Егор и Янка - я уж не буду говорить про свою скромную персону - это такие отцы "сибирского панка". И когда смотришь на этих, извиняюсь за выражение, подонков на концертах, которые и на мои приходят, и на Егоровские особенно обильно, когда смотришь на этих уродов - трудно вообще себе представить, что... Мы что - отцы всего этого ужаса, что ли? Было ведь как: жили крайне скудно. У Егора было, конечно, много всяких пластинок, всякой музыки, - но жили очень бедно. Но сами отношения были очень чистыми: очень мало бухалось, достаточно мало курилось, отношения с девчонками - со всеми, которые были, и Янка, и Юлька, и Оксанка моя, и Ленка - там блядства вообще в помине не было, были очень чистые отношения. Это действительно было как коммуна, это было братство. Когда слушаешь Янкины песни - это и так понятно, но это на самом деле так было. И очень странно, что это вот чистое начало в такое уродство переросло. Это проблема. У меня это в меньшей степени, я сейчас начал выступать маленько - и ко мне приходят люди, которые, по большей части, знают, на что они идут. А вот приехал в Ижевск первый раз - то же самое: панки, которые орут: "Про жидов спой!" - интересно, что "про жидов?" "Мы Из Кронштадта" что ли? Сейчас, когда вспоминаешь - это было очень красивое время. Мы тогда этого не понимали, конечно, потому что это было буднично, и то, что песен получалось много, и хороших, и у всех - даже это воспринималось как должное. Дни-то были какие-то серые, постоянно какая-то гопота кругом, и на улицу выйти страшно, и менты - в общем, полный пресс. И при этом - а может, и из-за этого, - все друг за друга держались. Я помню, была чудесная традиция: когда мы приезжали из Новосибирска - Янка жила уже у Егора - нас встречали, несмотря на то, что самый дешевый поезд приходил рано, часов в семь утра. Зимой, мороз за 30 - все приезжают, с разных концов Омска человек восемь, мы все садимся в троллейбус промерзший, несемся к Егору, чаи пьем, песни поем...

Это сейчас народ стал менее консервативным, а тогда сам факт - рваные джинсы или серьги какие-то, феньки - он сразу агрессию вызывал, и все поэтому были ужасно дружные. И, я помню, уезжаем из Омска - и все едем на вокзал, и хотя знаем, что увидимся через месяц - вот мы живем, только пока вместе. И буквально перед поездом садимся: "Давай, Егор, нашу, "Мы Уйдем Из Зоопарка" - все хором поют, эта песня - она для нас была действительно, гимном, песня, которая полностью про нас, всегда все ее пели. Тогда это была просто главная песня.

Я понимаю, что-то, что я сейчас говорю, звучит несколько пафосно, а на самом деле - это удивительное время было... Такое вот время, удивительное - очень жалко, что у нас это все уже - в прошлом.

Вадим Кузьмин, 7.10.1999, Новосибирск

"...thou hast no right but to do thy will. Do that and no other shall say nay."

Комментарии

Ссылки

Релиз в «Эволюции».
Релиз на discogs.com.