источник: | https://ug.ru/sergej-letov-ya-schitayu-egora-velikim-russkim-poetom/ |
дата: | 2021.09.07 |
издание: | Учительская газета № 36 |
текст: | Николай Милешкин |
фото: | |
см. также: |
источник: | https://ug.ru/sergej-letov-ya-schitayu-egora-velikim-russkim-poetom/ |
дата: | 2021.09.07 |
издание: | Учительская газета № 36 |
текст: | Николай Милешкин |
фото: | |
см. также: |
10 сентября Егору Летову (настоящее имя Игорь Федорович Летов (1964 — 2008), основателю и лидеру культовой группы «Гражданская оборона», исполнилось бы 57 лет (как часто говорят в таких случаях, хотя это сложно себе представить). Старший брат нашего героя Сергей Летов, известный музыкант, мультиинструменталист, которого называют отцом русского джазового авангарда, рассказал читателям «УГ» о Егоре, и не только.
— В одном из интервью Егор рассказывал, что, когда он был подростком и слушал рок и панк, вы очень иронично относились к этим его увлечениям, предпочитая более сложную музыку. Изменилось ли ваше отношение к рок-музыке со временем, менялось ли отношение к творчеству младшего брата?
— Казалось бы, я чаще всего выступаю с различными рок-группами, порой весьма известными, культовыми, а собственные мои культурные интересы от рок-музыки и, шире, от рок-субкультуры, в общем-то, далеки.
Ситуация и в самом деле очень непростая, противоречивая... Связано это с особенностями отечественной системы ценностей, в которой инструментальная музыка в последние годы очень далека от того, чтобы быть предметом не то что интереса, а просто внимания широкой публики. Ну, скажем, в молодости мнения и вкусы широкой публики меня абсолютно не интересовали, и в расчет их я не принимал. Русская культура логоцентрична. Музыка воспринимается только как поддержка слова, а не как самостоятельное искусство. Но так как я саксофонист, мне интересно найти применение своей игре, своему инструменту. Как и Сергей Курехин или Лол Коксхилл, я не рокер и не панк, хотя и рокеры, и панки охотно приглашают выступать и записываться. И, как Курехин и Коксхилл, я не отказываюсь, пытаясь найти свой способ музыкального или сценического сосуществования, реализации возможности быть услышанным более широким кругом слушателей, чем круг поклонников фри-джаза, или свободной импровизации.
Сейчас, когда я стал старше (стал профессионалом, что бы это ни значило), я склонен соглашаться с тем, что музыка создается в конечном итоге для слушателей. Поэтому я играю на рок-концертах, записываюсь с рокерами, рэперами, сопровождаю музыкально спектакли и немое кино, поддерживаю поэтов на литературных вечерах, а не только играю в ДОМе или Музее звука.
— Менялось ли в свою очередь отношение Егора к вашей музыке?
— Начинали мы музицировать вместе, был такой как бы двойной проект братьев Жуковых (перкуссионист и саксофонист) и братьев Летовых (саксофонист — я, мой брат — на разнообразных перкуссионных самозвучащих инструментах). Много позже, в 1985-м, я создал ансамбль «Три «О», в котором играли в разные годы валторнист Аркадий Шилклопер, тубист Аркадий Кириченко, фаготист Александр Александров, трубач Юрий Парфенов. Этот ансамбль существует по сей день, кстати. Я думаю, что про «Три «О» брат знал, так как однажды пришел в галерею Марата Гельмана, где мы играли на выставке. Ну, разумеется, он знал от меня про «ДК», с этой группой я записывался с 1984 года. С «Аквариумом» я выступал на первом фестивале Ленинградского рок-клуба в 1983-м, с ДДТ записал альбом «Время» в 1985-м. Думаю, сотрудничество с рок-музыкантами ему было более понятно и интересно. В «ГрОб Records», в квартире, где записывались альбомы «Гражданской обороны», он приклеил несколько моих фотографий с саксофоном и прочими духовыми в руках. Не припоминаю, чтобы мы с ним хоть раз о моих музыкальных опытах беседовали. В 1997-1998 годах, после смерти Курехина, я пробовал собирать составы, в которых, как в «Поп-механике», участвовали разностилевые музыканты — певицы из ансамбля Дмитрия Покровского, диджеи, Валентина Пономарева, а также танцовщики, использовались компьютерная графика, видеопроекции. Я хотел было брата в эту «Новую русскую альтернативу» пригласить читать его собственные стихи, но он для начала в ответ попросил меня поиграть с его группой «Гражданская оборона», что и продолжалось с осени 1998 по начало 2004 года.
— Есть такая точка зрения, что Александр Башлачев, Егор Летов и Янка Дягилева — самые сильные поэты русского рока. Как вы относитесь к поэтическому творчеству вашего брата?
— Я считаю Егора великим русским поэтом. Не «поэтом русского рока», а великим поэтом нашего языка, нашей культуры.
— Сам Егор признавался в интервью, что у него достаточно сложный, неуживчивый характер. Как складывались ваши отношения в течение жизни? Не было ли конкуренции и взаимной ревности и в отношении творчества друг друга?
— Мне кажется, что он на протяжении определенных периодов своей жизни старался мне что-то доказать, как-то утвердиться в моих глазах. Я ведь был его единственным старшим братом. Я учился на «отлично», побеждал на олимпиадах по физике и математике, учился в физико-математической школе-интернате для одаренных детей, уехал в Москву, окончил институт, аспирантуру и т. п. То есть, очевидно, родители, бабушка приводили меня ему в пример, я был каким-то недосягаемым образцом. А он не смог окончить школу (получил не аттестат зрелости, а справку, что прослушал курс средней школы), поступил не в вуз, а в ПТУ и т. д. Возможно, я его подавлял, не давал ему проявить себя в качестве лидера, потому он с готовностью вернулся в Омск, когда его исключили из строительного ПТУ в Москве. И сколько я ни звал его в Москву, он не соглашался, предпочитая окраинный Чкаловский поселок в Омске, куда люди без особой необходимости не показываются.
Тем не менее были периоды, когда мы писали друг другу письма по нескольку в неделю. Я высылал брату магнитофонные записи на катушках, рассказывал об акциях московских концептуалистов и т. д. Впоследствии обнаружил многое из своих высказываний и рассуждений в опубликованных интервью брата от первого лица. На протяжении всей его жизни нас разделяло то, что я обращался в основном к подготовленной публике, а он буквально ко всем. То есть он категорически не принимал любую элитарность. Брат был на спектаклях Театра на Таганке «Москва — Петушки» и «Марат и маркиз де Сад», в которых я играл, и остался недоволен — театр, мол, не для всех. С годами я лучше стал понимать его позицию. Забавно, что его соратники, видимо, не отягощенные детско-подростковым желанием что-то доказать «старшему брату», с большим интересом отнеслись к тому, чем я занимаюсь, — издатель «Гражданской обороны» и вообще сибирского постпанка Евгений Колесов стал издавать фри-джазовые компакт-диски, а сооснователь «ГО» Кузьма Рябинов уже в 2008 году предложил попробовать играть вместе свободную импровизацию (есть такие записи, изданные в Канаде).
— Задаюсь вопросом, почему в одной семье родились столь разные, но столь талантливые люди. Были ли среди ваших предков музыканты и, шире, люди, связанные с творчеством?
— Я очень благодарен родителям за счастливое детство. У нас было все, что только мог пожелать ребенок (кроме здоровья, это последствия облучения, которое родители и я получили в результате ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне).
Мне довольно хорошо известны предки по материнской линии — это семья семипалатинского купца Александра Ерыкалова и сибирские казаки, а до 1851 года крестьяне Поволжья. По отцовской линии — уральские крестьяне. Музыкантов среди них и других их потомков, кажется, не было. Двоюродная сестра — художник, живет на Урале. Отца моего назвали Федором в честь очень популярного в селе Голухино молодого деревенского гармониста, умершего незадолго до рождения отца.
— И завершающий вопрос: в чем, на ваш взгляд, помимо несомненного таланта причина столь массовой популярности Егора и «Гражданской обороны»?
— На этот вопрос можно дать множество ответов. Популярность складывается из множества факторов. Как и в случае Башлачева, «Гражданская оборона» — это голос русской провинции. Кроме того, за Игорем стоит очень глубокая культура — и отечественная, и мировая. За исключением Сергея Курехина мне не встречался в роке человек, который бы так много читал и слушал. Мне кажется, что наиболее глубоким все же является объяснение, которое принадлежит лидеру группы «ДК» Сергею Жарикову и состоит в том, что Егор Летов оставался до самой смерти очень молодым человеком. Его огромная популярность связана с тем, что он непостижимым образом обращался в своем творчестве к тому внутреннему подростку, который в какой-то степени сохраняется в каждом из нас. Со всеми присущими юности максимализмом, нетерпимостью, крайностями, идеализмом.
Слушая песни Егора, человек, даже обремененный семьей, ипотекой и прочими повседневными проблемами, вдруг на миг возвращается к самому себе в юности. Это своего рода портал в иной мир, машина времени!
Мне же лично представляется, что творчество Егора Летова — это больше, чем рок. Это очень серьезная поэзия, которая возвращается к синкретизму, как во времена Античности, в эпохи лирики и мелики. Когда стихи пелись под аккомпанемент лиры (лирика). Когда поэзия исполнялась под музыкальный аккомпанемент и обращалась к слушателям, а не к читателям.
— К Игорю Федоровичу (Егору) Летову в Омске относились как к простому человеку и гражданину, даже на улице могли не признать, — говорит Руслан С., омский экскурсовод. — 10 сентября, в день рождения музыканта, 19 февраля, в день его смерти, проводятся памятные мероприятия. Иногда люди приезжают издалека, даже с Дальнего Востока. Отец Егора, Федор Летов, — ветеран Великой Отечественной, военный связист, участник формирований гражданской обороны, куда относятся, например, специалисты МЧС.
— Отсюда происходит и название группы?
— И да и нет. Надо у самого Игоря Федоровича спрашивать, — загадочно отвечает Руслан. — А лучше не надо. Если вспомнить слова отца, Федора Дмитриевича, то можно определить такую парадигму.
— Когда Игорь с ребятами сказали, что назвались «Гражданская оборона», я спросил: «В насмешку мне?», — вспоминает Федор Летов. — Ребята заверили: «Мы имеем в виду социальную защиту определенных социальных групп». Но было видно, что в моем предположении есть доля правды.
Могила Летова небольшая, но ухоженная, расписанная цитатами из его творчества. Периодически, говорит Руслан, приходится подчищать постороннюю символику, к примеру неонацистскую.
Бабушка Игоря Федоровича происходила из знатного рода. Мать была медицинским работником. Отец, как у 80% представителей андеграунда, — военным.
— Многих людей музыка Летова спасала, я один из них, — делится Руслан.
Творческое наследие Игоря Федоровича хранится в архиве Омского рока. Как рассказывает Сергей Синицын, главный «архивариус», с Егором они были знакомы, даже дружили. Его преследовала мистика девяток, это число встречалось в судьбах его родителей, друзей, подруги и соратницы Янки Дягилевой, да и сам он умер 19 февраля.
Чкаловск, район Омска, где проживал Егор Летов, — интересное место. Главная магистраль поселка — Космический проспект, в 1956 году завод «Полет» начал производить первый реактивный самолет Ту-104. Для испытаний нужна была взлетно-посадочная полоса. Когда за окружной дорогой построили новый аэропорт Северный, территория старого заводского аэродрома оказалась свободна и ее отдали под жилой микрорайон. Старая взлетная полоса со временем превратилась в широкую магистраль, а вдоль нее в начале 60-х стали строить жилые дома, школы и магазины.
Квартира семьи лидера «Гражданской обороны» сейчас закрыта. Его брат Сергей Федорович передал ключи от жилья заведующей подъездом, а та стала пускать людей, которые воровали семейные ценности, поэтому было принято решение — посторонним вход воспрещен. Одно время у Летова проживала Яна Станиславовна (Янка) Дягилева, советская рок-певица, участница панк-рок-групп «Гражданская оборона», «Великие Октябри», представительница сибирского андеграунда конца 1980-х годов. Именно о ней известный российский музыкант, поэт, композитор Дмитрий Ревякин, выразился так: «Странная девушка, замкнутая в себе, но очень творческая. Энергия от нее идет космическая». Часть этой энергии передалась и Егору Летову. Творчество его условно разделяется на три периода: молодежно-бунтарский, радикальный (политический — в сотрудничестве с НБП, КПРФ) и зрелый, философский.
В быту Игорь Федорович ничем особо не выделялся. К компьютеру относился на «вы». Рассказывал: «Как возьмусь за мышь, все начинает зависать». Никогда не отказывал соседям в автографах. В еде был неприхотлив. Летушка, как его называли товарищи, любил колбасу на белом хлебе и печенье «Дунькина радость» к чаю. Учился Егор Летов недалеко от дома, в школе № 45, которую благополучно окончил в 1982 году. Был освобожден от физкультуры — сердце слабое. «Из его одноклассников и педагогов большинство разъехались или поумирали, поэтому историй из его школьных лет особо не услышишь», — говорит Руслан.
После завершения учебы он уехал к брату в Подмосковье, где поступил в строительное ПТУ, но спустя год был отчислен за неуспеваемость. Вернувшись в Омск, Летов продолжил работать над проектом под названием «Посев», который основал в 1982 году, изменил прическу и имя. Поначалу в насмешку артист называл себя Егором Дохлым, но вторая часть псевдонима не прижилась. В те годы Егор Летов трудился на шинном и моторостроительном заводах Омска. В должности художника музыкант рисовал портреты Владимира Ленина и агитплакаты для коммунистических митингов и собраний, позже подрабатывал дворником и штукатуром.
В активном поиске себя
К Летову «в гости» порой приезжают из Питера, из Белоруссии, заглядывали из далекой Норвегии. Особенно популярен среди туристов Чкаловский лес. Там любил гулять музыкант: отдыхал, размышлял, сочинял песни.
— Лес любопытный, здесь порой собирается разного рода контингент — от простых отдыхающих до сектантов и совершающих жертвоприношения. Игорь Федорович сектантом не был, но по религиозным мотивам путешествовал, искал себя. Занимался медитацией, дыхательными упражнениями, трансцендентными практиками, интересовался религиозными практиками. В поздний, зрелый, период творчества принял христианство: носил нательный крест, прошел обряд самокрещения в Иордане, памятник с вселенским крестом первых христиан катакомбного периода тому подтверждение, — рассказывает Руслан.
— А как он попал в психиатрическую клинику?
— Есть две версии: мать одного из музыкантов сдала, или органам не понравилась его песня «Страна дураков». По рассказам оставшихся в живых соседей по подъезду, отец договорился, чтобы Егора раз в неделю отпускали домой помогать по хозяйству.
Но Игорь Федорович не был бы собой, если бы этот страшный опыт не использовал, для того чтобы стать, как он сам выражался, крепче «на невиданное количество каких-то единиц измерения «силы души». И не рассматривал его как стимул для творчества.
«В какой-то момент я понял: чтобы не сойти с ума, я должен творить. Я целый день ходил и сочинял; писал рассказы и стихи. Каждый день ко мне приходил «Манагер» Олег Судаков, которому я передавал через решетку все, что написал. Когда я до конца понял, что смерть рядом, это и дало мне силы выдержать. В этот момент я получил самый глобальный опыт в этой жизни. После этого я начал писать новые песни. Выйдя из психушки, я начал работать, получив твердое основание для всей дальнейшей деятельности. Возник цикл «Лед Под Ногами Майора», «Тоталитаризм», «Некрофилия», — описывал свое состояние в мемуарах музыкант.
Чем хуже, тем лучше?
— Наше первое знакомство с Летовым состоялось в 1985 году, — вспоминает Александр Беломоин, экс-солист и автор текстов панк-рок-группы «Кровавый утренник», а ныне участник коллектива «Очистные сооружения». — Рассказал мне о нем ныне покойный Николай Денисов «Масон» (Мэйсон) — директор первого омского рок-клуба. Дал номер телефона, созвонились, пошли к нему домой. Образ выпадал из стереотипов о рокерах. Стены у него дома были все обклеены черно-белыми фотографиями. Посидели, почитали друг другу стихи. У Летова была огромная коллекция пластинок — 90 или 100 штук, все фирменные. Уже по этому краткому описанию можно понять, насколько человек был проникнут музыкой и плевал на внешний вид: пластинка стоила от 80 и выше рублей. Слушал Егор разную музыку, The Doors, например. Была и коробочка с песнями Джимми Хендрикса, стоившая рублей 300 — двухмесячный средний заработок.
Записывались Летов с коллегами в 80-е годы по большей части дома и в «Студии творческого содружества» в ДК «Звездный».
— Летов Омск не любил, он быстро в Москву подался, а здесь я больше общался с группой «Пик Клаксон», дуэтом братьев Лищенко. Летова я вообще в последний раз видел живым в 1993-м, когда Денисов, председатель рок-клуба, погиб, — заключает Беломоин.
— А Летов любил детей? Были у него ученики?
— Не было учеников. А детей куда заводить... Даже если нет гастролей, сам образ жизни рок-музыканта как-то их не предполагает.
— Какие зарубежные рок-группы, коллективы 80-х, в том числе «ГрОб», слушали в качестве образцовых?
— Santana, Genesis, Led Zeppelin, King Crimson запойно слушали, что-то выделяли. Однако общаюсь с нынешней молодежью, Летова они знают, а про Оззи Осборна многие вообще не слышали.
— А в чем причина подобного интереса?
— Точно сказать не могу, но рискну предположить, что клюют на обсценную лексику. А я считаю, что мат должен быть уместен и использоваться в песнях разве что как предельное выражение экспрессии. Как мне кажется, ряды классики эта музыка не пополнит, но Летов очутился в нужном месте в нужный час. Тут пели песни про БАМ, комсомольские стройки, и вдруг альтернативная, совершенно ни на что не похожая музыка. «Чем хуже — тем лучше» — это его собственные слова. Важную роль могли сыграть его трудоспособность и целеустремленность. Сейчас по России поищи — столько гениев! Но написать мало, надо, чтобы услышали. Надо продвигаться: ехать в Питер, Москву, за рубеж, терпеть лишения, ходить в обносках. Немногие талантливые люди готовы на это.
Омский оксюморон
Внимание к Летову в одном из сибирских райцентров — скорее парадокс, нежели закономерное развитие истории. Как отмечает Джеймс Александр Даркфорс, омский поэт, музыкант, публицист: «Во-первых, стоит начать с того, что Егор Летов никогда не выступал в Омске. Его концертные туры были устроены так, чтобы хорошим таким кругом обходить райцентр. У него были очень сложные отношения с городом (а город для Летова — это во многом живое пространство, многие говорят, что он бы в другом городе не смог сочинять песни). В Омске Летов жил, это верно. Но старался сделать так, чтобы его жизнь и фанаты не пересекались. Только в 2008 году, на похоронах, это произошло. При жизни даже в интервью не раз проскальзывало то, что Летову некомфортно было в толпе. Егор неоднократно устраивал такие финты ушами, которые были явно поперек массовой популярности, чего стоят распад „Гражданской обороны“ в 1990 году и то, что он какое-то время решительно отказывался ездить в туры и избегал интервью, лишь в 1993 году вернувшись на сцену, когда начался „Русский Прорыв“, с которым Летов резко разошелся к 1999 году, отказавшись впредь участвовать в любых политических акциях и движениях. В одном из интервью 1998-1999 годов (конкретно — Ольге Аксютиной) он сказал, что при приеме новых людей в группу выяснял, кого новичок уважает или не уважает, добавив к этому: „В группе остались те, кто никого не уважает“. В этом же интервью он дал понять, что крайне негативно относится к любому „съему“ у кого-либо, для него чуть ли не важнейшим в каком-либо проекте было то, что он оригинален, не стремится кому-то подражать. И как-то не верится, что такой человек был бы за то, чтобы из него делали икону чего бы то ни было, тем более со всеми мемориальными досками и прочими памятными знаками в городе, который он от силы использовал как место, где его не будет видно».
А вот сами омичи относятся к строптивому музыканту с уважением. В 2018 году исполнилось 10 лет со дня смерти, и в Омске, городе, где Егор родился, жил и работал над своими альбомами, художники решили создать место, посвященное ему. Так родился проект «Стена Егора Летова в Омске».
«Мы переписывались с Леной (Свешниковой, ставшей куратором проекта. — Прим. ред.), вспоминали первую стену Летова на опоре Юбилейного моста, которую сделали на 300-летие города и которую быстро закрасили (мэрия Омска сочла ее несанкционированной). Также я нашел фото стены в Москве, которую никто не трогает. А у нас почему-то это считается ненормально. И Лена говорит, что можно же договориться. И так наша переписка превратилась в омскую стену», — делится художник Рэм Рищенко.
Выходим на улицу Чохана Валиханова — омский Бродвей. Гуляет молодежь в черных косухах. Вместо модных ныне Хаски, Басты и Моргенштерна в наушниках и на гитарах «Гражданская оборона». Что это — просчет педагогов, отклик на протестные настроения общества, возрождение легенды, грамотный пиар-ход омских властей, плод андеграундной пропаганды? Домыслов и версий может быть сколько угодно. Думаю, Игорь Федорович был бы против. А вы как считаете, уважаемые читатели?
Алена ЮРЧЕНКО, Омская область