Юрий Шевчук: “Долой гламур, да здравствует свобода!”
Юрий Шевчук по-прежнему гуляет по городу пешком. Его можно встретить на Пушкинской улице, Невском и Литейном проспектах, на Петроградской стороне. Бродя в толпе прохожих по местам, с которыми у него много связано, лидер “ДДТ” о чем-то напряженно размышляет.
…Он все-таки вернулся из деревни, где долгое время жил отшельником. Но в циничное “сегодня” так и не вписался. Не стал гламурным персонажем. Не поменял своего мировоззрения и веры. Не подружился с властью, как большинство его коллег. Он даже на выборы не пошел, принципиально. Зато выступил на концерте памяти Егора Летова, где долго о нем говорил.
“Егор Летов был свободным”
— От нас ушел Егор Летов. Каким человеком вы его запомнили?
— Молодым и счастливым. Помню, в восемьдесят девятом был десант Ленинградского рок-клуба в Крым, мы сделали там маленькую рок-революцию. Это были первые выступления на больших сценах. Даже не выступления — веселые таборы с гитарами, бродившие по стране. Все дружили, все были вместе, там Егор и нарисовался. Я знал о нем и раньше, от Сергея Летова, старшего брата, с которым записал альбом в 1985 году. Сергей тогда здорово помог “ДДТ”, он замечательный саксофонист. Но я не думал, что Летов-младший такой. Егор произвел на меня впечатление — он весь сиял. И был полон особой энергии. Улыбка тогда не сходила с его лица.
— Вы почтили его память, исполнив на концерте “Я получил эту роль”. Почему именно эту песню?
— Я ее давно не исполнял, даже слова кое-где забыл. Песня — исповедь молодого человека. И в ней до сих пор осталась сила тех лет. Вспомнил Егора, и “Я получил эту роль” вдруг всплыла в голове. Может, потому что задумался о роли каждого человека в жизни, а может, потому, что песня подходит и под сегодняшние времена и обстоятельства. “Славим радость большого труда, непонятного смыслом своим. Славим радость побед, по малейшему поводу пир…” Она об одиночестве и о том, что один в поле все-таки воин. У каждого свой крест.
— Когда уходит кто-то из друзей юности, о чем вы думаете?
— Об этом трудно говорить. О Егоре еще труднее. Летов не был публичным человеком, и ему бы не очень понравилась та шумиха, которая сейчас вокруг его имени... Я думаю о том, что Егор за свою жизнь записал 25 альбомов. А это немало. Причем много песен просто гениальных! Он сделал все что мог, и его разорвало. Это для нашего брата норма.
“На выборы не пошел принципиально”
— Вы ходили голосовать?
— Голосовать не ходил принципиально, потому что не за кого. Я считаю, это ненормальная ситуация — когда за нас все решили, продумали, придумали. Я все-таки не скотина на веревке.
— Снова против режима бороться будете?
— Меня напрягает любая власть. И в партиях я никогда принципиально не состоял. И состоять не собираюсь, стопроцентно. Наше дело — творчество. Как Бродский писал, для которого не существовало ни коммунистов, ни диссидентов, ни социальных прослоек: “Художник должен видеть в каждом добро и зло…” Вот и все! Это главное.
— Как вы считаете, с приходом новой власти социальные тексты в рок вернутся?
— А они не уходили.
— Но лет пять назад все были вроде довольны, и никто из музыкантов не протестовал!
— Пять лет назад “ДДТ” рубились против засилья бездуховности и попсы. Потому что прекрасно понимали, кого делают из нашей молодежи. Образец — “Дом-2”. Я хожу пешком по улице и наблюдаю этих юношей — снаружи, как говорят, гламурных. От них воняет духами за два квартала, как от девчонок, а в глазах — пустота. И это происходит при помощи наших акул шоу-бизнеса. Так что музыка протеста была, есть и будет. Потому что всегда есть противостояние между художником и властью, между личностью и обществом, между интеллигентом и чиновником. Ведь чиновник делает “все на благо государства”, а интеллигент — “все на благо человека”. Это совершенно разные вещи. И, к сожалению, они до сих пор не слились в гармонию доброго гражданского общества. Когда “все для блага государства”, человека делают нулем, электоратом (прости Господи), тащат на выборы, опять к светлому будущему, да куда угодно! А художник имеет обыкновение размышлять, он не идет вместе со стадом. У него внутренняя свобода есть. Это его земля, из которой, когда надо, рождается протест, а когда надо — лирика.
“Гребенщиков полюбил власть”
— Будет ли цензура и дальше ужесточаться, как вы думаете?
— Процесс уже вовсю идет. Закрыли много интересных фестивалей. И концерт памяти Егора Летова в “Орландине” закрыли. Пришел дядя Вася, выдернул шнур, и свет погас. А сколько моих коллег — режиссеров, музыкантов, актеров и танцоров балета — стали беззубыми конформистами. Да чего далеко ходить, Борису Гребенщикову очень нравится наша власть.
— Да, “ЗД”, помнится, как-то иронизировала, что Бобу, мол, заказали похоронный марш русской демократии…
— Я не знаю, как это с ним случилось, но он всем доволен. Когда он все успел полюбить? Почему считает происходящий цинизм добром? Он просветлился до слепоты. Я вижу и других творцов, которые крючатся в правительственных коридорах, выбивая мани на свои проекты. Это печально. Это не интеллигенция, а официанты какие-то. А тем временем дом Мурузи, где жил Иосиф Бродский, который посещала вся литература Серебряного века, покрывается трещинами, что делает чиновничий вульгарный бизнес еще циничнее. И никому до него дела нет. У “новых капиталистов” ни стыда, ни совести. И они не потратят средства, чтобы сохранить архитектурные памятники. В блокаду было уничтожено меньше домов на Невском проспекте, чем сейчас. Если дело так пойдет и дальше, ЮНЕСКО отвернется от Питера и вычеркнет его из списка городов-музеев. И такая ситуация не только в Питере. Ездил по городам России, исторические особняки разрушаются, а строятся ангары-супермаркеты. Рим не умер от нашествия варваров, он сам постепенно варваризировался. То же самое происходит с Петербургом, жемчужиной мира.
“А я ищу новую музыку”
— Вы по-прежнему курируете талантливую молодежь?
— Ну, куратором-то я никогда не был. Скажем, так: по-прежнему общаюсь со светлыми, талантливыми ребятами, которые страдают от происходящего так же, как я. Это неформальная молодежь, которая не со всем в нашей жизни согласна. И меня греет, что есть чуваки и девки, которые, когда нас не будет, постоят за правду. И станут рубиться до конца. Они пишут стихи, ходят на “Марши несогласных”, это солдаты духа.
— Какие у вас глобальные планы на будущее?
— Самый глобальный план — найти музыку, которую мне бы хотелось играть. Пока то, что мы делаем, интродукция. Сейчас живем надеждами, что Господь подарит “ДДТ” новую программу.
— Представьте ситуацию, что рок все же уйдет в подполье. Что делать станете?
— Бежать никуда не буду. Буду работать и жить. Мы ж уже были при Брежневе запрещенной группой, у нас на счету 8 лет подполья. Так что мы люди закаленные, и нас поломать сложно. Конечно, если верить Шаламову, поломать можно любого. Но мы постараемся продержаться подольше.
