Все началось с песни «Все идет по плану». Часам к восьми перешли на «Русское поле экспериментов». В десять запели «Реанимацию». А в полночь нестройный мужской хор вновь остервенело выводил: «Но на фуражке на моей серп и молот и звезда»...
20 февраля Арбат в лице неформальствующей молодежи гудел. Кто-то призывал рядом со стеной Цоя создать стену Летова. Кто-то опасался вмешательства ОМОНа. Кто-то предлагал написать коллективное письмо в Омск. Это странное, плохо организованное волнение происходило по одной-единственной причине: 19 февраля на сорок четвертом году жизни лидер группы «Гражданская оборона» Егор Летов подтвердил собственный лозунг «Я не настолько мертвый, чтобы оставаться всегда живым». Егор почему-то казался вечным. Нечто вроде «Летов жил, Летов жив, Летов будет жить». Я жил, работал, безобразил, но тем не менее знал, что в далеком и никогда мною не виденном Омске сидит интеллигентный очкарик и на четырех аккордах создает песни, которые не имеют аналогов по силе, глубине и трагизму.
Поймите меня правильно: смерть Летова — это совсем не страшно. В общем-то, он уже давно находился «по ту сторону». Страшно то, что за двадцать четыре года существования творческой единицы «Гражданская оборона» ни один коллектив даже близко не подошел к той планке, которую установил Игорь Федорович. Никто не смог быть одновременно Дон-Кихотом и Иеронимом Босхом, Великим Инквизитором и Христом. Потому что «никто не хотел умирать» в собственных песнях. А он — умирал. В каждой своей строчке умирал и заново рождался. Наверное, это и называется творчеством.
«Восьмидесятнутые» поэты русского рока подложили нашему поколению большую свинью. Майк Науменко, Александр Башлачев, Виктор Цой, Егор Летов настолько ярко прожили свои жизни и спели свои песни, что всяким там группам «Пилигрим», «Звери» или «Город 312» остается лишь мучиться, пытаясь укусить локоть. Никому кроме Игоря Федоровича не удавалось (и вряд ли удастся) сначала заявить, что «наша правда — анархия», а потом с простодушием семилетнего мальчика: «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди». Феномен Летова в том, что этот человек всю жизнь делал только то, что хотел. Он был «всегда против», нескромно именовал свою группу лучшей в России, делал громкие и дурацкие политические заявления, но всегда был убедительным. Лучшее тому подтверждение — «народность» каждой второй песни «ГрОба».
И поэтому совершенно справедливо, что на станции метро «Арбатская» поздним вечером собрались люди от 18 до 50 лет, от строгих деловых костюмов до тельников и кричали дурными голосами под расстроенную «акустику» все двадцать три куплета песни «Все идет по плану».
Говорят, что лучший для человека исход — это смерть во сне. Видимо, Егор этот сон заслужил.
