Хроники Егора Летова

19 февраля в Омске в возрасте 43 лет скончался лидер группы «Гражданская Оборона» Егор Летов. Сообщается, что Егор умер во сне из-за внезапной остановки сердца.

Человек, которого в 80-е гоняла милиция и уличная гопота, в 90-х стал иконой неприкаянной молодежи русской провинции. Иконой потерянного поколения. По числу песен из репертуара уличных музыкантов с Летовым может сравниться, пожалуй, только Цой. На этом сравнения «Летов-Цой» заканчиваются.

Егор Летов не был звездой. Он был единственный и неповторимый. Летов создал провинциальный городской рок, точный, прямой, аутентичный.

Поэтому, конечно, Летов был против системы — во всем многообразии ее форм и содержаний, в том числе музыкальных.

В это понятие входила не только ресторанная попса, полностью инфицировавшая безкорневую музыку «совка» (и СССР, и РФ). Летов знал толк в рок-музыке — и как музыкант, и как ее потребитель. Он не мог принять ни пафос «перемен» питерского рока (почему «Гражданскую Оборону» не приглашали на фестивали Ленинградского рок-клуба?), ни мудрую фальш москвичей (почему среди фэнов Макаревича так много бывших партийцев и комсомольских боссов?).

***

Летов был открытым человеком. С ним встречались десятки, сотни, а может быть тысячи, — те, кто сейчас, после его смерти, совпавшей с тотальным наступлением рунета, оставят в сети несметное число воспоминаний. Возможно, вскоре мы прочитаем «Хроники Егора Летова», а из них узнаем уже нового Летова, не такого, каким помнят Егора по-настоящему близкие ему люди.

Народные легенды не претендуют на соответствие фактам, тут другая история.

Верно одно. Егор Летов был экспериментатором по жизни, смелым в прямом, физическом смысле. И сейчас обычным людям, составлявшим частички системы в эпоху заката СССР, бывшими ее работниками, «винтиками», которые встречали Летова в Сибири в махровые времена «совка», становится немного не по себе от воспоминаний о первых встречах с этой компанией омских панков.

Летов и его «коммуна» («семья», «секта» — называйте, как хотите), соратники по творчеству и жизни (Янка, Пик энд Клаксон) вызывали ощущение неминуемой беды. Болезненные, бледные, в совковой джинсе, исписанной шариковыми ручками, шарахающиеся из стороны в сторону, они моментально становились объектами мотивированной агрессии.

Внешность, поведение, незащищенность, — все это провоцировали физическое насилие из вне, насилие все той же системы (милиция) и отбросов системы (уличная гопота). Но и не только. Казалось, что общество вокруг «коммуны Летова» разделилось на две части. Первая хотела дружить и жалеть Летова и его компанию, вторая — подойти и дать п...ы в соответствии с названием одного из будущих проектов Егора.

Беда и насилие подстерегала Летова & Co везде, в любой точке страны под названием СССР. Поэтому в переводе на английский его хроники из 80-х вполне могут быть названы Public Enemy, Vsem Konets или еще покруче.

***

Веселое время, 1987 год. В Новосибирске наконец-то состоялся первый рок-фестиваль. В число «хэдлайнеров» записаны свердловский «Наутилус Помпилиус», питерский «Аукцион» и наш «Калинов Мост».

Вместе с «Нау» приехал новый мэнеджер Александр Калужский. Зато не приехал «Аукцион».

В день регистрации участников фестиваля, проходившего в ДК им. Чкалова, Калужского попросили помочь — уговорить организаторов, чтобы те заткнули «Гражданской Обороной» дыру в программе фестиваля, оставленную неприбытие «Аукциона». Мол, крутые омские панки, без дела болтаются по коридорам ДК, пусть уж лучше выступают со сцены...

Так, с подачи менеджера «Наутилуса», «Гражданская Оборона» впервые попала на официальный рок-фестиваль...

На следующий день мы опоздали на открытие фестиваля. Приехали в ДК, и уже в холле на первом этаже услышали сверху, из зала, нечто потрясающее — такое, что тут же заставило рвануть наверх, навстречу «звукам музыки».

В зале было светло, как в солнечный день, — горело все электричество. На сцене рубилась «Оборона». Плотный грязный поток, слов не разобрать, только и слышно, как Летов орет «Танки... гавно...». Они продержались минут 15-20, потом кто-то из администрации ДК с испуга вырубил звук.

Выступление «Гражданской Обороны» на фестивале в Новосибирске — самый короткий рок-концерт на моей памяти.

***

На следующий год я познакомился с Летовым поближе. Егор частенько бывал в новосибирском Академгородке, приходил в фотокиноцентр президиума Сибирского отделения АН СССР к фотографу Сергею Коротаеву, автору фото-летописи сибирского рока второй половины 80-х, лучшие фото «Гражданской Обороны» и «Калинова Моста» — его заслуга.

Егору было 24 года, в нем было много и от «умного подростка», и от литературного героя-разночинца (по меткому выражению Коротаева). Вместе с тем Летов производил впечатление хваткого, начитанного и наслушанного. Интересовался не только панк-роком, рассуждал о музыке 60-х, хвалил первые альбомы Jefferson Airplane.

В 1988 году, при полнейшей бесперспективности (с точки зрения советского обывателя), Егор Летов был уверен в себе, знал, что делает, и какую музыку будет записывать в дальнейшем.

Летов не то, чтобы «оседлал перемены», — он просто знал, что они неизбежны и не боялся их.

Алексей Одинцов, Новосибирск.

От автора

Ночью c 19 на 20 февраля, узнав о смерти Егора, я взялся писать эту заметку под музыку Элиота Смита (Elliott Smith), последнего великого американского поэта-песенника. Элиот умер в 2003 году.

В ту ночь я прослушал почти все его альбомы, и начал с последнего, «номерного» From a Basement on the Hill. Альбом был записан после смерти Элиота, разумеется, с другими миксами, то есть, не так, как хотел того автор при жизни.

До этого дня я никогда не переслушивал From a Basement on the Hill, он казался мрачным и «запродюссированным». В день смерти Летова песня Let’s get lost неожиданно прозвучала как эпитафия. Может быть, эта песня понравилась бы и Егору. Извините за непрофессиональный перевод:

У меня была настоящая любовь
Я заставил ее умереть
Я выбросил ее
Она сказала — пожалуйста, останься...

Сжигая каждый мост, по которому я прохожу
Да, я не знаю, куда пойду сейчас
И мне наплевать, кто последует туда за мной
Но я буду сжигать каждый мост, по которому иду
И найду прекрасное место, где смогу потеряться...