Рецензия на альбом Гражданской обороны «ЗВЕЗДОПАД»

Концерт Егора Летова в Оги.
Гурьев рубиться как безумный. Мотает своей нелепой головой,
Размахивает руками как мельница.
После концерта подхожу к нему:
— Сергей, я хочу написать рецензию на «Звездопад».
— Отлично. Сроку тебе четыре дня. Я тоже пишу, и пишу очень хорошую.
Ты должен меня переплюнуть. Ты должен написать выдающуюся статью!
И тогда я ее поставлю вместо своей!

Гурьев был бухой, и бешено вращал глазами.
Все это меня пугает. Переплюнь себя, напиши круто... Поставят еще куда-то.

У меня душа рвется писать о звездопаде, плевать на сроки и критерии. И потом, если альбом уже принадлежит вечности, к чему спешка? Надеюсь, читатель, что сейчас, когда у тебя в глазах скачут мои буквы, прошло хотя бы 100 лет с момента выхода диска.

Снова Егор сказал больше чем можно вообразить.. В идеале и рецензии никакие не нужны. Но поговорил я тут с людьми, купившими Звездопад... Никто ни хрена не петрит.

Вот говорят, Летов новых песен не пишет... Да кто-то новых песен не слышит!
Слушал я тут оригинальную советскую версию «Песни Циркачки».. Ходят кони в плюмаже, бе, ме. Невразумительно и противно. Такая же невнятица — «Нежность» в исполнении Пахмутовой. Это просто невозможно слушать, если до этого слышал Чапурину.

Великие советские композиторы и поэты (кстати, евреи в основном) — просто питательная среда, перегной, из которого ТОЛЬКО СЕЙЧАС вырастает что-то по настоящему прекрасное. И «Звездопад» — яркий цветок на этом волшебном лугу.

Сначала трибьют. Тоже мал кто что понял. А фирма, его выпустившая — МИСТЕРИЯ. Летов, это не человек, это гигантская мистерия. Кем и где мы все были, если бы не услышали в юности Летова? И кто вы такие, загадочные и дикие люди, что не слышали Летова?

Тут дочитав, до этого места кто нибудь скажет: «Да это какие то откровения гэошного фаната!»
Я слушаю Оборону с детства, пишу ее с большой буквы, как слова Родина, но ответственно заявляю: я НИКОГДА не был фанатом Летова и обороны. В интервью третьей контре, в 90ом Егор сказал, что вряд ли снова будет петь, так как нет духовных братьев и отцов. Я читал, и кричал мысленно: «Пой, пой, есть братья и отцы! Я брат! И еще двоих точно знаю! Значит надо петь!» Я чувствовал, что мы на одной войне, но на разных фронтах.

И вот теперь я чувствую, что война эта подходит к концу. К победному! И «Звездопад» — это песнь победителей. И в песне этой радость победы, и плач о погибших.

Слушал в первый раз. Песня красноармейца — недоумение. Что это? И вновь продолжается бой? Больше Летову делать нечего? Вопросы не успевают оформиться, как ты уже раздавлен смертельной нежностью «Песни циркачки». Если у тебя еще есть душа. В «На дальней станции сойду» есть микроскопические изменения в тексте. Очень не случайные. Попробуйте найти сами. Я укажу на одно — в оригинале «край любимый», у Летова «РОДИМЫЙ». Кто не чувствует разницу, тот может дальше не слушать. И статью не читать.

— По национальности мы казаки..., — кто это сказал, помните?
В середине девяностых в самиздатовском журнале «Прогулки Раненых» появилась о Летове статья. Нашумела статья, говорят, Летов с Колесовым за нее заочно приговорили анонимного автора к смертной казни.

В статье Летов очень ловко и спекулятивно сравнивался с Артуром Рембо, а если попроще, смысл был в том, что Е.Л. стух, спился, растолстел, и кончился. Обширно был представлен в статье компромат, вроде того, что Летов на диване валяется, телек смотрит, и пивняк сосет.

Так уж получилось, что для меня автор не остался анонимен. Также узнал я, что «компромат» автору любезно предоставил московский панк-функционер Костя Мишин. Мишин зачем-то очень долго и навязчиво добивался от Летова приятельских отношений, названивал ему в Омск (Летов потом перезванивал Леве Гончарову и недоуменно переспрашивал: «А кто это мне звонит и чего ему надо?»), а добившись, видимо «разочаровался», и стал поносить его на всех углах.

Был там, в статье такой эпизод. На одной квартире ночевала как-то Оборона. И другого народа всякого много было. И вот Летов всем спать мешал. Все ходил, двери открывал-закрывал, рассказывал про гроб-студию, про соратников своих, живых и мертвых, хотя никому это не интересно было...
А почему же, б..., никому не интересно было?

15 лет в России гремит и сотрясает основы культурное и мистическое явление, без рекламы и промоушена завоевывая умы и сердца миллионов, а кучке уродов-тусовщиков. коим выпало счастье оказаться в одной точке пространства с сердцем этого явления, им, видите ли, не интересно, им спать охота!

Пушкин бы по квартире ходил, им бы тоже насрать было. А мне интересно, как Пушкин в конную атаку на персидскую кавалерию ходил, и при случае расспросил бы. И расспрошу.

Так, тут эстеты морщатся, «Сравнил Летова с Пушкиным».
Эх, в стену головой.

На различных гроб-форумах идет обсуждение «Звездопада». Один панк пишет, «да, припомнил Егор артековскую романтику, все эти обкомовские штучки...». Да не про это же песня! Ну честное слово, неужели все жопой слушать надо.

— Пусть перед нами дороги земные,
Слышим мы ДАЛЬНИХ МИРОВ позывные.

Иных миров! Иных измерений! Не чуждых и враждебных нашему, а тех миров, в которых наш мир встроен точно деталька. Вспоминается Ромыч: «В мужественной темноте бьются армады соседних миров...»
Тех миров, где маятник уже качнулся в правильную сторону. А если мы будем слушать ушами, то и в нашем мире Времени больше не будет.

А пока Время проверяет нас на яркость.
Подойдите к любому отделению милиции. Знаете, чьи портреты там висят на стенде? Ну, немножко «их разыскивает..», а в основном то ПРОПАВШИЕ БЕЗ ВЕСТИ. Их много, очень много. И никто их не найдет уже. Не выдержали проверки на яркость. Сгорели.

Пока нас еще щадят, словно старых слонов, людей уводят сгорать в места уединенные, но скоро народ начнет исчезать просто на улицах. Был, и нету.

Товарищ. «В этом слове Надежда земных городов». Летов хорошо понимает, что города бывают не только земные. И что у земных городов только Надежда и осталась.

Что? Вы говорите, это не Летов написал?
(тут цитата из контры, про котейку на матрасике)

А вообще не надо этой цитаты. Наши наизусть помнят, нижние касты все равно не поймут.
На книгах надо писать не имя автора, а имя автора плюс пустая графа, которую заполняет сам читатель. Например: «Бесы. Ф.М.Достоевский и З.В.Мухин», или: «Бесы. Ф.М.Достоевский и С.Г.Гурьев». Ведь кто прочитал, так же важно, как кто написал.

Что толку, что куча народа романы Достоевского в руках вертит? Это же Мартышка и Очки!
Ну а чтоб не напрягать типографии, лучше вообще авторов не указывать, и тут мы снова подходим к ИДЕЯМ ЗАИБИ.

Я, когда друзьям переписываю альбом, пишу просто ЗВЕЗДОПАД. То есть буквально, вот этот диск сегодня с неба свалился.

Да и Гражданская Оборона (как и ИПВ) не столько название группы, сколько дзибао, товарищеский совет. Обороняйся, гражданин, это логика Духовной Войны!