БЕЗМОЛВНЫЙ МОНАСТЫРЬ
АНАЛИЗ ПОПЫТОК ПРИСВОЕНИЯ ИДЕАЛИЗИРОВАННОГО ПОНЯТИЯ

Дорожи своим разумом, выноси на его суд каждое событие, каждое утверждение. Не бойся задавать вопросы, вплоть до вопроса о существовании Бога. Если Бог существует, он отдаст предпочтение не слепому страху, а силе разума.

Т. Джефферсон,
Третий президент США.

***

Когда мне было шесть лет, я узнал, что небо состоит из воздуха. Я говорю об этом с такой уверенностью, поскольку отчётливо помню своё тогдашнее состояние. Я был поражён. Я мог часами вглядывался в небесную синь и думать об этом потрясающем факте. А однажды, в очередной раз запрокинув голову, я неожиданно сделал настоящее открытие. «Если небо состоит из воздуха, значит тот воздух, который находится непосредственно над моей головой, тоже является частью неба!»

— Хочешь, до неба достану? — говорил я после этого всем своим знакомым и поднимал вверх руку, — Вот! Достал! Небо-то, оно из воздуха состоит!

Большинство из тех, к кому я обращался, моего воодушевления оценить не могли, лишь некоторые с интересом выслушивали мою телегу и брали её на вооружение. Но я в любом случае ликовал. Я осознал, что придуманный мной парадокс был настоящей победой моего разума. Я сам додумался до того, о чём окружающие меня люди даже не подозревали и чувствовал, что это даёт мне определённое превосходство.

***

Теория может выполнять свою интеллектуальную функцию только при условии, что основные из составляющих её концепций имеют точное определение. Это касается любой теории — будь то теория относительности, теория эволюции или теория высокоинтенсивного тренинга. Процесс установления точных определений чрезвычайно сложен, именно поэтому мистики и скептики (а к таковым сегодня относится большинство людей) отворачиваются от интеллектуальной сферы. Концепции — это инструменты мышления. Чем лучше эти инструменты, тем лучшим — то есть более точным, более приближенным к реальной действительности — является ваше мышление.

Майк Ментзер,
Культурист-профессионал.

***

Прежде чем затевать длительную дискуссию (хоть бы и с самим собой), необходимо определиться в понятиях — и главное — разобраться с понятием титульным. Контркультура. Этимология слова не оставляет семантике никаких шансов на двусмысленность. Явственное противопоставление тому, что называется «культурой» указывает на необходимость опосредованной трактовки. Поэтому для начала необходимо найти то определение понятия «культура», которое отвечало бы требованиям момента.

Большинство авторов второй половины двадцатого века сходятся во мнении, что культуру можно определить как ступень развития общества и человека, выраженную в результатах материальной и духовной деятельности. Определение сколь исчерпывающее, столь же и непригодное для дальнейшего использования в рамках данной работы, поскольку объясняет понятие исключительно через продукты человеческой деятельности. Мне же необходимо будет в ходе исследования постоянно соотносить суть понятия с самой природой человека и потому я попробую перевести определение на один уровень вверх во вселенской цепочке причинно-следственных связей. Если можно определить культуру через результаты человеческой деятельности, то значит можно определить её и через то, что эти результаты порождает, а именно — человеческое сознание. И если признать, что можно говорить о целостности культуры — к примеру — культуры Древней Греции или культуры Майя, то нельзя не признать наличия соответствующих целостных систем ценностей на уровне мышления. И следовательно — нельзя не признать наличия системы доминирующих стереотипов восприятия и реакции, которые определяют характеристики «культуры» в данной точке пространственно-временного континуума. Таким образом, я настаиваю на том, что «культура» — это прежде всего система стереотипов в мышлении: стереотипов восприятия окружающего мира и реакции на его проявления.

Такое определение понятия «культура» не является проявлением самодурства или софистской фишкой, которая в последующем позволит притянуть за уши необходимые факты. На мой взгляд, эта трактовка в чём-то даже совершеннее общепринятой — хотя бы потому, что определяет имеющиеся в русской традиции понятия «культурности» человека, внутренней культуры, нравственной культуры, культуры быта. Правда, для определения так называемой «материальной культуры» она подходит лишь косвенно, но это не кажется мне существенным недостатком, поскольку в последнее время принято разделять культуру и технический прогресс, а следовательно, мало кто термином «культура» обозначает уровень развития производства кофеварок и тому подобной чепухи.

В пользу нового определения понятия «культура» говорит и другой факт. Нельзя отрицать, что результаты материальной и духовной деятельности людей не только определяются сознанием, но и сами это сознание определяют. То есть, продукты человеческой деятельности не только являются порождением сознания, но и сами порождают новые витки развития общепринятых систем ценностей, систем социальных стереотипов. Таким образом, продукты, результаты человеческой деятельности являются лишь промежуточным звеном, если не вообще побочным продуктом развития того, что мы будем называть культурой.

Новая трактовка понятия «культура» позволяет наконец дать в меру расплывчатое определение заветному титульному антониму. Раньше нечто противопоставленное слову «культура» подразумевало собой едва ли не борьбу с результатами материальной и духовной деятельности человека. При попытке подыскать частные случаи, подходящие в эту категорию, на ум приходили сплошь несимпатичные люди: хорёк, обливший кислотой «Данаю», некий буржуй, завещавший закопать его вместе с коллекцией картин Ван-Гога, приснопамятная Фурцева, а также варвары, громящие захваченный Рим. Теперь же, при использовании полученной тремя абзацами выше формулировки, можно определить контркультуру как противопоставление разума сложившейся системе стереотипов, получившее отражение в области искусства.

Последнее уточнение считаю необходимым вот по какой причине. За то недолгое время, что человечество использует понятие «контркультура», сложилась устойчивая традиция обозначать им явления именно в сфере искусства, изредка пускающие корни в сферу быта. Тогда как традиционное понятие «культура» включает в себя, к примеру, ещё и науку. И в принципе, в науке своих контркультурщиков, противопоставляющих разум имеющейся системе стереотипов, хватает. В настоящий момент реальный панк-рок в области истории исполняют Носовский и Фоменко, утверждающие, что на Руси не было татаро-монгольского ига, Чингисхан родился на Кубани, а хан Батый был отцом Александра Невского. Однако, хотелось бы всё-таки отделить столь милый сердцу гудящий улей от того варенья, которое выдают на-гора люди, уточняющие единственно возможную истину.

Разобравшись с понятием титульным, равно как и с его первородной противоположностью, хотелось бы также дать определения ещё паре очень важных понятий. Здесь велосипедов я придумывать не стану и ограничусь приведением имеющихся в наличии формулировок.

Массовая культура. Ввиду отсутствия вменяемого определения, здесь я бы назвал определяющим критерий, выделенный Арнольдом Хаузером, согласно которому «массовое искусство» «означает отвлечение, с преобладанием желания найти в искусстве скорее средства рассеивания, чем концентрации, скорее развлечения, чем образования и углублённого анализа».

Стереотип. Понятие введено неким американским журналистом по фамилии Липман. В настоящий момент определяется как «устойчивый упрощённый образ объекта, складывающийся в условиях дефицита информации как результат обобщения личного опыта индивида и нередко предвзятых представлений, принятых в обществе».

Эти четыре определения позволят мне препарировать окружающий мир и сделать некоторые далеко идущие выводы. Тем же, кто считает, что в подобной ситуации необходимо давать определения ещё и понятиям «наука», «искусство» и т. д., я рекомендую отложить теперь журнальчик в сторону и, начав с определения понятий «определение» и «понятие», заняться изучением семантической составляющей унивёрсума.

Теперь, имея на вооружении некую концепцию мирозданья, можно организовать примерку первой на структурные элементы последнего. Сродни ребёнку, которому попадает в руки новый игрушечный автомобиль, первым делом я попробую покатать на получившейся телеге подвернувшиеся под руку мягкие игрушки.

***

Концепции в области познания выполняют функцию, сходную с функцией чисел в математике, а роль предположений заключается в применении этих абстрактных концепций к конкретным проблемам.
Однако предположение может выполнять свою функцию только при условии, что составляющие его концепции имеют чёткую формулировку. Рассмотрим в качестве примера математику. Если бы у чисел не было фиксированных значений, то есть, если бы их значения были усреднёнными и определялись самими пользователями (например, «5» для одних означало бы 5, для других — 6.5 или 4.75, в зависимости от того, как человеку удобно), то такой вещи, как математика, не существовало бы вообще.

Эйн Рэнд,
Философ.

***

Понятие «контркультура» кочует по страницам различных изданий уже лет тридцать, а может и больше. Однако до сих пор мне не встречалось ни одной вменяемой формулировки, претендующей на определение этого понятия. Некоторые авторы пытались определить контркультуру путём приведения неубедительных примеров «представителей контркультуры», большинство же, так и не определив для себя значения этого слова, гоняло его в хвост и в гриву, согласуясь лишь с балансом собственных совести и воображения. В этой статье я попытался генерировать некое определение упомянутого явления и теперь покажу, что сделал это не зря. Я смастерил себе инструмент, своего рода ключ к проблемам, взломать которые ломом непосредственного познания было бы сложновато.

Вот самый простой пример проблемы, решаемой с помощью нового определения.

Большинству людей, тяготеющих к контркультуре, знакомо чувство, что — грубо говоря — Егор Летов стоит на некой ценностной лестнице выше Юрия Шевчука; то есть — на глобальном уровне контркультура круче сходной культуры, она словно вмещает её в себя. Понимание этого факта, как правило, выходит за пределы астрального диполя «нравится — не нравится», однако, определить, чем же конкретно условный Летов лучше условного Шевчука, люди обычно затрудняются. Предложенная выше формулировка даёт на этот вопрос однозначный ответ. Контркультура может постигать культуру, вбирать её в себя, анализировать и нарезать из неё хохломские ложки, обратный же процесс невозможен. Ведь адепты культуры, пусть даже трижды высоколобые, обречены обозревать мир с огороженной площадки, обнесённой непреодолимым для них забором стереотипов. Они в любую игру играют по правилам. Контркультурщики же эти стереотипы видят насквозь; они потому контркультурщиками и могут считаться, что, определив для себя ущербность этих стереотипов, исключили их из своего мышления, заменили их собственным пониманием ситуации. (Любители Шевчука, не любящие Летова, кстати, в большинстве своём просто «не любят Летова», лишь редкие смогут признать, что они его не понимают.) Ещё раз повторю, что Летов и Шевчук в данном случае использованы для облегчения понимания ситуации. Можно было вместо них использовать — к примеру — «Вежливый отказ» и группу «Руки вверх».

Выведенное в этой статье определение контркультуры позволяет наконец определить, принадлежит ли Ваш любимец к заветной области или нет, причём сделать это не интуитивно, а словно подставляя переменные в функцию.

Взять, к примеру, того же Летова. Пристальное рассмотрение его творческой деятельности показывает, что человек занимается переосмыслением реальности, противопоставляет разум сложившейся системе стереотипов, сознательно производит нечто, не укладывающееся в существующие культурные рамки. Диагноз: «контркультурщик».

Шевчук. Изначально противопоставлял себя доминирующей культуре совка, но делал это не аутентично, а пристраиваясь в хвост веренице деятелей демократической культуры; сложившейся системе ценностей советской культуры противопоставлял систему ценностей гражданского общества. В настоящий момент демонстративно противопоставляет себя массовой культуре, оперируя очередными готовыми комплексами стереотипов. Диагноз: «культурщик».

Гурьев. Идеолог превращения журналиста из лошади с зашоренными глазами в обезьяну с кистью и красками. Первая является инструментом, способом передвижения и т.д., вторая пугает и очаровывает своей непредсказуемостью. Первая производит продукт стереотипный, вторая — аутентичный. Сделал из себя вторую. Диагноз: «контркультурщик».

Приведённые здесь примеры, пожалуй, слишком просты и излишне однозначно истолкованы, но тому есть два рациональных объяснения. Во-первых, это лишь апробация свежевыведенной теории, своего рода её обкатка, и высокие нагрузки здесь пока не предполагались. Во-вторых же, эта статья преследует куда более глобальные цели, нежели просто соотнесение деятельности нескольких персонажей с новой формулировкой. Я просто показываю, что машинка работает.

Теперь в качестве менее однозначного примера я бы предложил осмыслить нынешнюю деятельность Романа Неумоева.

Верочка, Верочка, выдержи проверочку,
Вот и откроется маленькая дверочка,
Верочка не хочет, попусту хлопочет,
Ангелы рыдают, демоны хохочут.
Верочка, Верочка, ты бери иконку,
С вербною веточкой ты беги к Солнцу.
Верочка не хочет, время зря тратит,
Времечко уходит, ангелы плачут.

Человеку далеко за тридцать, фальшиво поёт прохристианские куплеты. Заделался поборником православной морали и ксенофобских идей. Казалось бы, налицо преобладание в мышлении стереотипных подходов к реальности. Однако для более объективного анализа необходимо переработать больший объём информации.

Отмотав время на десять лет назад, мы наткнёмся на статью Ромыча «Некролог по оставшимся в живых», которая целиком являет собой противопоставление личного разума стереотипам, господствующим в окружающем автора информационном поле. То мировоззрение, которое манифестирует сегодня в своём творчестве Неумоев, целиком и полностью является продуктом деятельности его разума. (Те, кто знаком с ним лично, знают, что православие у Ромыча во многом тоже своё собственное.) Поэтому после иконок и восьмиконечных звёзд будет упомянута и «вечно безутешная полная свобода». Да и вообще такое исполнение таких песен не укладывается в привычные культурные рамки «как надо».

При этом, я далёк от утверждения, что раз Ромыч признан контркультурщиком, то всё, что он делает — контркультура. Будучи в хорошем настроении, Неумоев любит исполнять, к примеру, одесский фольклор. Возможно, завтра он найдёт способ противопоставить эти еврейские песенки сложившейся системе культурных стереотипов, но сегодня человек, поющий на кухне «Рахиля, дорогая, вы мне нравитесь...» манифестирует себя в области массовой культуры, смысл которой прежде всего в отвлечении, рассеивании, развлечении.

История с Ромычем косвенно иллюстрирует ещё один аспект рассматриваемой проблемы. Понятия мышления и творчества суть далеко не одно и то же. Более того, несомненное большинство тех произведений, которые можно отнести к достижениям контркультуры — порождение не длительных рассуждений, а эвристических озарений. Но это не мешает мне относить их к области контркультуры, поскольку даже если они созданы в условиях помрачения рассудка, они позволяют интерпретировать и подавать себя как противопоставление существующим наборам стереотипов в области искусства. Контркультура не всегда генерирована разумом, но всегда оправдана разумом.

Впрочем, случай Неумоева диагностируется ещё достаточно просто. Бывают куда более интересные варианты. Например — Сид Вишес. Этот адепт контркультуры бухал, колол себе героин, увлечённо блевал от всего этого и иногда коряво играл на бас-гитаре, горланя похабные песни. Ну и где же здесь противопоставление разума сложившейся системе стереотипов восприятия и реакции? — спросит проницательный читатель.

На первый взгляд, ситуация складывается незавидная — Сид Вишес вместе с иными подобными отщепенцами явно выпадает из обрисованной обоймы интеллектуалов. Но это только на первый взгляд. Стоит лишь чуть шире взглянуть на проблему и решение будет найдено. Просто за Сида на этот раз подумали другие. Нашлись люди, сумевшие убедить окружающих, что Сид и ему подобные противопоставляют себя имеющимся на данный момент культурным традициям, разрушают сложившуюся систему стереотипов и чуть ли не искупают своими страданиями грехи современных обывателей. Сиду осталось лишь почивать на лаврах. К сонму контркультурщиков Сид-Развратник был приобщён заочно.

Последний пример ещё раз иллюстрирует важность роли теоретика в области контркультуры. Не будь нас — маргинальных философов, горе-искусствоведов, тележных дел мастеров — половина явлений, отнесённых в своё время к контркультуре, вообще не были бы признаны достойными внимания. Да и сама по себе телега — мысленный эксперимент, генерирующий и оправдывающий оригинальные трактовки бытия, превращённый в самоценное повествование — является своего рода эстетизированным экстрактом разума, противопоставленного системе стереотипов.

***

Полная интеллектуальная независимость, постижение действительности сквозь призму собственных идей — редкая способность. Ей обладают гиганты духовной самодостаточности, которые теперь уж почти все вымерли.

Майк Ментзер,
Культурист-профессионал.

***

В предложенном выше определении понятия «контркультура» ключевым словом является «разум». Именно его я возвожу на трон, делаю определяющим фактором. В таком случае, те, кого можно назвать «контркультурщиками» могут стороннему человеку пригрезиться спокойными уравновешенными людьми, семь раз примеряющимися перед каждым новым шагом. Однако мы-то с вами знаем, что это не так. Мы-то с вами знаем, что эти засранцы иной раз бухают по-чёрному, путешествуют по миру без гроша в кармане, сплошь и рядом упускают собственную выгоду, да и вообще то и дело норовят раньше времени отправиться на тот свет. И этот аспект, на первый взгляд, казалось бы противоречащий предложенной теории, на деле тоже удачно в неё вписывается.

Было бы странно предполагать, что люди, в своём творчестве противопоставляющие разум окружающим их штампам толерантного мышления, в быту будут этим штампам следовать. Люди, демонстрирующие нестереотипность мышления в творчестве (до чего же пошлое словечко!), как правило, и в остальных своих жизненных проявлениях противопоставляют разум преобладающим системам стереотипов. Они саму жизнь насквозь и поперёк подвергают критическому осмыслению.

Начинается этот нравственный СПИД с мелочей — например, с понимания, что стричься и мыться не обязательно, но эти симптомы обычно со временем проходят. Однако в некоторых случаях, у людей, не имеющих должного иммунитета по отношению к работе собственного мозга, болезнь приобретает хронический характер и разум начинает отвоёвывать у стереотипов всё большие площади жизненных пространств. «Наркотики — это плохо», «Старших надо уважать», «Родителей надо любить», «Родина — это святое», «Не укради», «Не убий» и наконец — «Бог есть»/«Бога нет». Всё. Личностная система ценностей, состоявшая из внушаемых с детства стереотипов, разрушена. На престол в иерархии личностных приоритетов возведён разум. Результат? «Некие хрупкие, изломанные личности... Спонтанные... Импульсивные... Не интегрированные в социум...». Где-то это всё уже было. «Всё теперь дозволено!..» — как справедливо замечал один поборник разума, «это не крик свободы и ликования, а лишь печальная констатация». «А Иван Карамазов сошёл с ума! Иван Карамазов сошёл с ума...» — вторит неутешительным прогнозам очередной расейский вития с титульной амнезией.

***

Дитя моё, в конце концов всегда оказываешься прав — весь вопрос в том, чтобы не сдохнуть раньше времени.

Арпиньи,
Художник.

***

До настоящего момента все исследования, представленные в этой статье, проходили в варианте in vitro, с намеренным исключением некоторых аспектов. Мне просто хотелось показать, что предложенная мной теория работает и наглядно продемонстрировать, как её можно использовать. Эксперименты in vitro подразумевали щадящий режим для ещё неоперившихся, свежевыведенных понятий. Реальность дробилась и скармливалась по кусочкам — сначала маленькие, затем — побольше. В таких условиях теория свою жизнеспособность доказала. Теперь же я попробую выпустить её из инкубатора и в условиях in vivo решить ту задачу, ради которой я, собственно, и взялся за всю эту селекционную тягомотину. Я попробую накрыть подросшей тушкой теории достаточно большой кусок окружающей меня действительности, которая, кроме прочих характеристик, определяется ещё и временем.

15 апреля 1874 года в Париже открылась выставка некого «Анонимного Кооперативного Товарищества». 30 художников представили на суд публики 160 картин. Незадолго до этого один из них получил письмо от почитателя своего таланта: «Уже сейчас есть группа любителей искусства и коллекционеров, которая Вас ценит и поддерживает. Ваше имя известно художникам, критикам, узкому кругу зрителей. Однако надо сделать ещё один шаг и приобрести широкую известность». Художники, объединившиеся в упомянутое товарищество, в большинстве своём были бедны и лелеяли надежды зарабатывать себе на жизнь, продавая собственные картины. Выставку они устроили с банальной целью саморекламы. Рецензенты о выставке написали следующее.

«С первых же дней залы на бульваре Капуцинок наводнила шумная, возбуждённая толпа, которая всячески выражала своё неодобрение, иногда насмешливое и презрительное, иногда раздражённое».

«Эта живопись не могла не шокировать. Её „не понимали“. Впрочем, мазня этой банды превосходила всякое воображение. Здесь и не пахло кропотливым трудом».

«Как жаль, что художник, наделённый некоторым чувством цвета, так плохо рисует. Ноги его балерины кажутся такими же пушистыми, как газовые юбки».

«Рисунок на обоях в зачаточном виде и то выглядит более законченным, чем эта, с позволения сказать, марина!»

Выставка провалилась. Художники были обречены и дальше мыкаться в поисках денег. Единственное, чего они добились — так это скандального прозвища, которое дали им журналисты, и которое они сами воспринимали как позорное клеймо: «импрессионисты».

Обрисованная ситуация позволяет поставить уже привычный для этой статьи диагноз — речь идёт о проявлениях так называемой «контркультуры». Группа художников решила противопоставить себя сложившейся в искусстве ситуации, предварительно обосновав на уровне разума собственное на это право. Так Ренуар, Писсарро, Дега, Моне, Сислей и Сезанн заделались контркультурщиками. Однако, это рассуждения в варианте in vitro, когда ситуация рассматривается в отрыве от реальности.

А in vivo — на дворе 2000 год. И если бы Ренуар написал свои скандальные картины сегодня — много бы нашлось людей, которые сочли бы его контркультурщиком? По мне, так большего попса чем «Диана-охотница» найти сложно. Появившаяся на упомянутой выставке и наделавшая столько шума «Ложа» — из той же попсовой оперы. Это не контркультура. Так рисуют уже 120 лет и так же будут рисовать дальше. В чём же дело, где противоречие?

Контркультура начинается с противопоставления разума имеющейся системе стереотипов. При условии удачного воплощения результатов в области искусства, возникает некий резонанс, который порождает осмысление ситуации с предлагаемых автором позиций. Так появляются люди, которые могут с уверенностью сказать, что понимают автора. Эти люди, в свою очередь, базируясь на новом материале, тоже формируют некие критерии оценки реальности. Вокруг контркультурного явления возникает своего рода «кружок по интересам», затягивающий всё большее количество участников. В нынешнем русском языке для обозначения такого «кружка» используется слово «тусовка».

Человек хочет упрощения мыслительных процессов и в этом ему оказывает большую услугу стереотип. Именно он, фиксированный, хранится в памяти и позволяет заметно увеличивать скорости реакции.

Тусовка начинает формировать свои стереотипы. Стереотипы позволяют всё большему числу людей приобщиться к тусовке. В разжёванном, ассимилированном виде первоначальный импульс усваивает большее количество людей. Большее количество людей встраивает в свои стереотипные схемы ещё одну составляющую. Так контркультура постепенно растворяется в культуре, становится её частью. Эволюция парадигмы продвигается ещё на один щелчок. Сегодня парадигма культуры включает в себя условного, ассимилированного Ренуара. Он систематизирован и включён в стереотипные схемы мышления под столь ненавистным ему определением «импрессионист». Ренуар уже не контркультурщик.

Так получилось, что в условиях Совка наиболее актуальной формой для контркультуры стала рок-музыка. Этот культурологический феномен достоин отдельного изучения, но результатом оного стал приток в рок-среду нестандартно мыслящих сограждан. Противопоставляя себя социалистической обыденности, люди слушали и играли рок. Более того — значительная часть креативных ресурсов нации была направлена на осмысление недостатков окружающей действительности и реализацию результатов в области рок-музыки.

Описанная ситуация позволяла рок-среде развиваться и выдавать на-гора всё новые и новые образцы нестереотипного искусства. Однако именно эта же ситуация породила в сознании некоторых людей новый стереотип: контркультура — это рок-музыка. Плоды этого обобщения мы пожинаем до сих пор.

Социальная ассимиляция нового явления продвигалась стремительными темпами. То, на что «импрессионистам» не хватило всей жизни, нынешним контркультурщикам удалось без особых усилий реализовать в рамках десятилетия. За период с 1980 по 1990 год официальная культура поняла, что можно петь как Гребенщиков и как Майк, как Мамонов и как Летов. Всему этому были даны названия и отведены полки в анналах. Лишь немногие из тех, кто делал контркультуру восьмидесятых, сохранили способность к критическому осмыслению меняющейся реальности. Так, Летов, осознав, что наступающая парадигма массового сознания готова подобно губке впитать и его, вновь отпрыгнул на почтительное расстояние, отгородившись от неё коммуно-фашистскими идеями. Но даже этот отчаянный шаг принёс лишь видимость спасения.

На сегодняшний день рок-культура является частью мировой культурной копилки. Она попала туда недавно, и потому кому-то может показаться не слившейся с остальным содержимым. Возможно, это ещё и вправду так. Но это не мешает ей являться — пусть пока обособленной, но всё же — частью культуры. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Нынешняя рок-культура уже имеет свою подборку стереотипов и систему ценностей. Она уже и сама стала своего рода стереотипом восприятия и реакции. Она уже там, где Ренуар. Однако, людям, которые участвовали в формировании этих стереотипов, крайне трудно осознать такую подмену понятий. Они действительно являются частью рок-культуры и не мыслят себя без неё.

А контркультура — о, она уже ушла из этого Гефсиманского сада, оставшись в котором, могла бы разделить столь заманчивую для стереотипно мыслящего населения участь властителя дум и эталона вкуса.

***

Самый отвратительный вид самоуничижения и саморазрушения — подчинить свой разум разуму другого, найти хозяина своим мыслям, принять чужие утверждения за реальность, чужие слова за истину, чужую волю — за посредника между вашим сознанием и вашим поведением.

Эйн Рэнд,
Философ.

***

Как уже отмечалось выше, на этапе формирования рок-культура привлекала к себе немалое количество умных людей. Со временем этот людской поток начал мельчать и постепенно пересох совсем. Однако, делать из этого вывод, что умных людей на свете стало меньше, вовсе не следует. Чтобы в этом убедиться, достаточно просто проанализировать отечественный книжный рынок: Сартр и Камю по-прежнему расходятся пятизначными тиражами и постепенно переходят в разряд интеллектуального попса; люди, пытающиеся осмыслить сегодняшнюю реальность, уже раскупают четырёхзначные тиражи Ги Дебора и Жиля Делёза. Но ни один из этих авторов, пробуждающих в читателе способность критически оценивать социальную атмосферу, не наводит более публику на мысль об актуальности рок-культуры. Новые поколения бунтарей ищут новые формы манифестации альтернативности собственного мышления. И таковые — поверьте — рок-культурой не исчерпываются.

В начале девяностых в Англии на уровне правительства страны был принят закон, согласно которому при проведении rave-party возле ди-джея ставился полицейский инспектор, наделённый полномочиями прекратить концерт в любой момент по собственному усмотрению. Правительство королевства было обеспокоено нездоровой обстановкой в молодёжной среде, которая была обусловлена нарастанием популярности rave-культуры. На полном серьёзе предлагалось ввести худ.советы, которые занимались бы отслушиванием программ, прежде чем они будут допущены в широкую ротацию. Даже Sex Pistols и другие панк-революционеры конца семидесятых не могли похвастать такими результатами.

Со временем ситуация нормализовалась, общекультурная парадигма ассимилировала ещё одно явление с революционно-контркультурными корнями. Отечественные «контркультурщики» в то время занимались осмыслением экзистенциального панка и к электронной музыке относились с соответствующих позиций: гитар нет, слов нет, танцевальная музыка — значит попс. Узость мышления, захваченного стереотипами, сродни хрущёвской.

***

Сэйчи был учителем дзен; одноглазый, он сиял просветлением. Он наставлял учеников в монастыре Тофуку. Днём и ночью царило в монастыре молчание. Не раздавалось ни единого звука. Учитель отменил даже чтение сутр вслух. Его ученикам было нечего больше делать, лишь только медитировать.

Когда жившая неподалёку старушка услышала колокольный звон и чтение сутр, она поняла, что Сэйчи скончался.

«Безмолвный монастырь»,
«Сто и одна история о дзэн».

***

Наблюдательный читатель, наверное, заметил, что теория, так хорошо работавшая при обкатке на отдельных предложенных образцах, при попытке всеобъемлющего осмысления мирозданья начала понемногу буксовать и для пущей убедительности призывать на помощь иные средства, в том числе и эмоционального плана. Мне это кажется закономерным.

Десять лет назад один из тех умных людей, увидевших в рок-культуре нечто созвучное своему методу мышления, при попытке определить контркультуру пришёл к выводу, что «над ней не властны ни логика, ни диалектика, ни лингвистический и структурный анализ, ни иррациональное постижение — ничто». Это высказывание, казалось бы, перечёркивающее все попытки осмыслить предмет обсуждения, на деле не противоречит излагаемым здесь мыслям.

Предложенное мной определение контркультуры идеализировано. Оно определяет не конечное состояние, а лишь направление вектора. Человеческое сознание никогда полностью от стереотипов не избавится. Такой человек просто не сможет мыслить. Контркультура является таковой только на уровне зарождения мыслительных процессов. Когда она превращается в осязаемый «результат материальной или духовной деятельности», она заведомо несёт в себе черты стереотипного мышления, иначе её просто невозможно было бы постигнуть. Пока же ещё никто не создавал чего-то абсолютно непостижимого. «В конечном итоге всё упирается в сущность человека» — писал уже упомянутый автор. Одним из основных человеческих качеств является тяга к присвоению приглянувшихся вещей. Эта статья — своего рода анализ попыток присвоения понятия «контркультура». Анализ неудачных попыток присвоения идеализированного понятия. Ведь в конечном итоге, человек, который говорит о себе «я — контркультурщик» подразумевает достижение совершенства в собственной системе ценностных координат. В таком случае стоит уже называть вещи своими именами, перестать скромничать и начать ходить по улицам в футболке с крупной надписью «Просто бог».

Изображения