источник: | |
дата: | 2000.11.12 |
издание: | ГрОб-Хроники |
текст: | |
фото: | |
см. также: |
источник: | |
дата: | 2000.11.12 |
издание: | ГрОб-Хроники |
текст: | |
фото: | |
см. также: |
Сергей Попков: Так, народу много, да?
Женщина (за кадром): Ну да.
С. П.: У нас 30 минут, поэтому через это самое — я как бы буду приглашать к разговору, хорошо? Кто начинает? Кто? Начинает? Есть кто смелый?
Ж (за кадром): Есть!
Можно вопрос?
С. П.: Пожалуйста.
Впечатления о поездке в Германию?
Да не очень понятные. Для того, чтобы сейчас, собственно говоря, вот.. Если конкретно ответить — это нужно... Мне понадобится неделя для того, чтобы просто рассортировать по полочкам все впечатления, назвать...
Но главное?
Да. Дать названия, и так далее — как это называется, как это понимать. Очень печальные и очень яркие, очень хорошие впечатления, вот. Берлин мне страшно понравился. Вся остальная Германия мне практически совсем не понравилась. Насколько я понимаю, в Германии два города — это Берлин и Гамбург, очень такие живые центры. В остальных это некое такое мелкое кучкование. Ну, мелкие такие вот, как бы сказать, культурные центры, и всё, и больше ничего.
Ж (за кадром): Но уровень жизни там лучше.
Хотя, честно говоря, очень мало времени пробыл. Но Берлин — однозначно совершенно — это нечто вроде Нью-Йорка. Сразу же бросилось в глаза. Мне понравилось, честно говоря, ужасно просто.
Женщина из-за кадра стремительно направляется к Егору.
Ж: А можно вопрос задать?
С. П.: Только оттуда!
Ж: Нет, я хочу отсюда! Так надо. Пять лет или четыре года назад парень из Мичуринска задал вам вопрос: «Какое вы хотите место занять...?»
Это я не помню, не-не...
Ж: Ладно, ладно, вы не помните. В Думе, да. А вы ответили: «Я хочу быть президентом»!
Никогда такого не было.
Ж: Нет, было такое. Было! Было-было!
С. П.: Вам из Мичуринска приснилось, видимо.
Ну раз было — значит было, блядь. Что я буду...
Ж: Какое место там хотите занять?! А вы сказали: «Да, я хочу быть не просто там каким-то там таким вот таким, а хочу быть именно как президент Борис Ельцин»! Но дело в том, что это было где-то четыре года назад!
Женщина начинает истерически смеяться и тыкать пальцем в Егора. В это время Егор что-то обсуждает с Сергеем Летовым, но из-за её смеха и криков слышно только обрывочные слова Егора: «Ну, конечно...», «...типа Хлебникова»).
Ж: Это было четыре года назад! Это было четыре года назад!
С. П.: (встаёт и направляется к ней) Спасибо.
Ж: Нет, подождите! Вот видите!
Сергей, нет...
С. П.: Всё будет, всё будет хорошо (уводит ее).
Журналист рядом с Егором: Егор, ты властелин земного шара. Классно всё.
Не, ну а чего она...
Ж: Ты дай мне вопрос задать.
С. П.: Иди, давай, давай, отсюда.
У меня вопрос: ваши предположения насчёт вот этого союза двух братьев? Насколько он долго продлится, ваши предположения? Вы довольны им? И так далее, и тому подобное.
Ой... Что значит, сколько он продлится? Ну как, мы братья...
Или это проба пера?
Нет...
Мы желаем вам...
У меня сразу куча ответов...
Нам очень понравилось.
...на вопрос.
Вы будете еще вдвоем играть?
Это что, я специально задумал то, что мы будем с братом играть, да? Сколько это продлится, и так далее.
А вдруг? А может, так и было?
Да мы... Ну как, это ж брат мой. Мы с ним играем всю жизнь. С 1982 года мы играем, собственно говоря. Первая команда называлась «Оркестр нелёгкой музыки». Там я был... Я очень плохо играл, практически никак. На контрабасе и на бонгах постукивал. Потом я у Курёхина однажды, по-моему, во время сейшена выступал.
Сергей Летов: Первая-вторая «Поп-механика».
Да.
Но на концертах в Москве никогда вы так не собирались, по-моему.
С. Л.: Как раз в Москве и играли. В 1983 году.
Но мы же не в 1983.
Сейчас мы просто делаем очень (прилагательное не слышно за болтовнёй журналистов) музыку. То, что мы сейчас делаем — это переход из, собственно говоря, как бы сказать... Ну, максимального примитивизма, того, чем мы щеголяли именно — другого слова не могу сказать — в 80-е гг, к шумовой музыке — именно к тому, с чего мы, собственно говоря, и начинали. Я считаю, это очень здорово, и я собираюсь...
То есть, идёт развитие, да?
Что значит развитие? Развития нет никакого, потому что мы как начинали — мы такие и остались, собственно говоря, мы ж ничем не изменились. Человек не меняется после определенного уровня, который он берёт, понимаете, да? Он расширяется, но не меняется.
Флажки.
Вот сейчас, допустим, мне очень хотелось бы привлечь Сойбельмана Леонида.
А вот вы говорили очень часто насчет «Калинова Моста», но так и не получилось.
Насчёт кого?
Насчёт «Калинова Моста».
Нет, «Калинова Моста» я не знаю чего, а вот, например, Сойбельмана мне очень хочется, так сказать, видеть в своих рядах, понимаешь? Понимаете. Извиняюсь за выражение.
— Да можно и так.
— Игорь, вот я смотрела на этот концерт — и такое впечатление, что вы на концерте были на заднем плане. На переднем плане происходила какая-то дикая драка. Какие-то бравые парни со сцены...
Я так и не понял, что происходило. Потому что я толком не видел ничего.
Почему вы допускаете такое на своих концертах?
А что я могу сделать?
Но вы же можете как-то поговорить вот с этой охраной, это же...
Нет, не могу. Потому что это организаторы делают.
С. П.: Вопрос к организаторам. Как вы себе представляете — мы должны с каждым побеседовать предварительно и потом...?
Ну да. Мы должны идти к ментам, да? С каждым ментом говорить, урезонивать их, пальцем грозить, или что? Ну как это?
Вы же можете, допустим, объявить со сцены, что — ребята, ну что вы делаете, ну полный же беспредел.
Ну тогда концерта просто не будет, и всё.
То есть, вам не легче пойти в протест и отменить концерт, чем...?
Вопрос не ко мне, вопрос вот к организатору концерта, к Сергею Попкову. Он ответит очень адекватно.
Хорошо, а почему вы не выберете себе других организаторов?
С. П.: А почему...? Вопрос замечательный. Они как бы рядами не стоят. Дело в том, что в славном городе Москва очень и очень мало залов, которые решаются на концерт «Гражданской Обороны». Всеми вами любимая, а может всеми нелюбимая «Горбушка» — она, скажем, категорически... Хотя как бы да — вот по уровню и так далее, ну, чего говорить, ясно, что это самое что ни на есть как бы место. Но вот они боятся. Например. Это просто частный пример, и таких много. Поэтому...
Они устраивают, допустим, «Exploited» концерт, да?
С. П.: Да, они делают «Exploited», но не делают «Гражданскую Оборону».
«Гражданскую Оборону» не делают. Вот реально.
С. П.: Мы здесь усматриваем политический момент.
Политический момент.
С. П.: Люди ссут.
Да.
С. П.: И не кипятком, а слабой ледяной струёй.
— Кока-колой.
— Егор! Вкратце метаморфозы состава. Почему ушли Рябинов и Джефф?
Джефф — он просто вообще не играет в последнее время, насколько я знаю. Он даже сегодня не пришёл, хотя его приглашали.
А Кузьма?
А Кузьма — он болел очень сильно. Ну, я не буду объяснять, я не буду вторгаться в причину его болезни, но он просто не мог уже играть в некий момент. Сейчас он играет, у него своя команда. А кроме того — я вот в Германии говорил, я думаю, что очень точный ответ дал... Ничего, что я немного сматерюсь?
Да.
Ну, просто в течение, когда человек 15 лет каждый день видит другого, и вместе с ним просто приходится играть одно и то же, что-то делать там, переустанавливать, и так далее... Чисто психологически просто через 15 лет люди друг друга заёбывают, понимаете? Мы заебали друг друга страшно! То есть, я просто его видеть не могу, и он меня тоже. По сей причине, мы все последние годы — это была сплошная ругань, какая-то драка, что-то вот такое, на грани вот этого фола. Мы всё, что могли друг с другом вместе сделать — мы сделали. И я считаю, что нужно всё это закончить и перейти на следующий уровень, и всё. Для него это тоже хорошо, потому что у него команда очень хорошая. Я слушал его — только положительно могу отнестись к тому, что он делает, потому что мне очень нравится то, что он играет там с Худым в Питере, and company. С «Самолётами» вот этими «двумя».
С. П.: Он на фестивале Курёхина выступал.
Да. Это очень здорово. Очень хорошо мы разошлись, я считаю. Поэтому вопросов таких, как бы сказать, не возникает. Более того, мы с ним виделись, у нас личные отношения очень хорошие остались. То есть мы...
Но в музыкальном плане, видимо, разошлись насовсем, как ты думаешь, или...?
Да нет, в музыкальном плане мы занимаемся тем же самым. И он, и я.
Но совместные какие-то концерты могут быть дальше?
Через какое-то время, я думаю, что так оно и будет. Но просто нужно какое-то время, чтобы мы просто отдохнули друг от друга.
Можно вопрос Сергею? Сергей, вы собираетесь продолжать свои эксперименты с театром?
С. Л.: Ну, это зависит не только от меня. То есть, мне делают предложения театры — я делаю какую-то работу. У меня есть, например, проект один, и я ищу театр, который бы на него согласился, но не могу найти. То есть, я хочу сделать «Евгения Онегина» вместе с Дмитрием Александровичем Приговым и ансамблем Дмитрия Покровского. Но я до сих пор не могу найти подходящий, так сказать, театр. Я предложил это «Театру на Таганке», но вот как Егор, нет, Серёжа заметил...
С. П.: Зассали.
С. Л.: Вот да.
Зассали.
С. Л.: Это слишком круто по отношению к национальному гению. Но я не знаю, я ищу вот сейчас реализации такого проекта. Ну, обычно с театрами как — они приглашают что-то сделать, я делаю. Я думаю, что что-то будет.
Вопрос к Егору. Егор, существуют ли какие-то твои эксперименты в области кинематографа?
Сейчас нет, потому что для этого нужны очень большие вливания денег, как выяснилось. Это было возможно до 17 августа. После этого стало невозможно. До 17 августа я, в принципе, планировал снять кино, причем такое большое и очень такое яркое — «Игра в классики».
Кортасар.
Кортасара, да, я хотел поставить. Но после 17 августа, смета когда возникла — это такие миллионы возникли, что просто это не может потянуть никто, ни Говорухин... ну и никто из этих глобальных даже попсовиков, так сказать, нашего кино. Это очень тяжело. Потому что если снимать — надо снимать хорошо, иначе просто незачем лезть туда.
Ещё вопрос можно? Егор, вот насчёт того, что сейчас говорилось насчёт организаторов, что боятся залы давать. Вот молодые люди киснут...
Там не залы, там что-то другое.
...виснут, простите, вот там стёкла бьют, и всё это делается под крики «Егор, Егор!». Вот вам...
Стёкла бьют везде, понимаете? Стёкла бьют и на «Exploited», и, там, на... Очень именно самый главный момент — нечто другое присутствует, понимаете? Вот.
Вы не боитесь, что молодое поколение, что оно неправильно просто вас воспринимает, ваше творчество? У вас не возникает вот такого ощущения? Или вам кажется, что всё идет правильно?
Ну, вопрос правильный, я думаю что Сергей лучше ответит (показывает на Сергея Летова). Вот у нас было очень хорошее интервью для «Playboy» или какого-то ещё там... И они нас стали спрашивать — нас вдвоём — относительно вот этих поколений, и так далее.
Получается, честно говоря, очень печальная картина, потому что я, получается, в двух словах, как бы сказать... То есть, с чего начну вот... То, что мы представляем собой как бы молодёжную музыку, ультрамолодёжную, ультралевую, ультраагрессивную, ультралевую максимально, и так далее, и так далее, да? Это кто? Это те, у кого такие животики уже там попёрли (показывает на свой живот)... У меня уже седая борода началась. Полулысые люди, старые, которым уже сороковник или под сороковник — это мы представляем собой самое, собственно говоря, яркое, как бы сказать — не поколение, а именно ультра вот эту вот новую вот эту вот музыку. Почему это происходит, понимаете? Это очень...
С. Л.: Может быть не самое яркое, а самое агрессивное.
Самое агрессивное, да. Самое агрессивное поколение. Более того, как только я стал вникать в ситуацию, выясняется: вся электронщина делается тоже, оказывается, людьми, которым — младшему 36 лет. Самому младшему из тех, кто делает действительно что-то яркое. Понимаете?
Кто это?
Получается, что всё, что идёт дальше — это одна эклектика. Понимаете, да — эклектика. Это какое-то сэмплирование какое-то — от этого немножко, от того немножко, от этого немножко, от того-сего.
С. Л.: Постмодерн.
Да, постмодерн. Да, вот постмодерн, да. Пост-постмодерн. То есть, идёт вот это вот... По моим понятиям, извиняюсь за выражение — это говно. Это ничто. Это не мясо, понимаете, это не живое.
С. Л.: Я бы мог продолжить здесь. Дело в том, что... У меня такое ретроспективное продолжение будет. Я в 80-е гг играл с очень многими рок-группами. В 90-гг резко перестал и ни с одной больше не играл. Я только начал играть в 2000 году снова. А за все 90-е гг я ни разу не играл ни с одной рок-группой.
А «Броневичок»?
С. Л.: Я не играл с ними ни разу, я только записывался. Я помогал друзьям записываться.
4-го с «ДДТ».
С. Л.: Я в 80-е гг играл с «Алисой», с «Аквариумом», с «ДДТ», ну с некоторыми другими...
«ДК»!
С. Л.: С «ДК» я в основном записывался. Концертов, если вы помните, почти не было. Многие были другие, например, «Поезд...» — нет, не «Поезд ушёл», как они? (Обращается к Егору, на некоторое время оба задумываются) «Атональный синдром».
«Атональный синдром», да.
С. Л.: Из Риги. Там были разные люди интересные, с которыми я играл. А потом где-то с 1987 года — нет, с 1989 — я перестал, потому что эти группы — они не выдержали испытания перестройкой и гласностью и превратились в гнусную попсу. И я решил больше с попсой завязать и с ними не играть. Люди могут быть персонально хорошие, но как бы вот унижаться... Нас, в общем, не могли купить в те годы застойные, если уж в эти нас купят — то будет совсем стыдно. И я перестал с ними играть, и не играл. А в 2000 году я решил, что, в общем, можно играть. И дело в том, что люди моего поколения — они в общем-то это понимают. Я могу вот передать слова, которые сказал мне на днях Юра Шевчук. Я играл — вот в 2000 году я снова стал играть с «ДДТ» — я играл на концерте «20:00», Юра отозвал меня и спросил: «Ну как там Егор?». Я говорю: «Вот, в Нюрнберге сегодня концерт играет». — «В общем, передай ему, пожалуйста, что я слушаю только его, Башлачёва, а всё остальное — это полное говно». (Бурные аплодисменты). Я не мог с ним не согласиться. Он слышал, что мы снова стали играть, и он как бы без ревности к этому отнёсся. И я считаю, что из большинства... была программа, по-моему «Джазофрения»... из большинства людей более молодого поколения ушла творческая энергия. Они готовы слушать, готовы сражаться со службой охраны, плеваться очень метко... (Общий смех).
Да.
С. Л.: Причем, они поплевали сегодня на... вот, список песен у меня был, да? И потом один из них аккуратно свернул, спросил у меня разрешения, и эти плевки собрал и унёс в качестве сувенира. Это грандиозный панковский поступок, но действительно, для меня, как представителя фри-джаза — радикальной авангардистской музыки — для меня, я считаю, это страшная трагедия. Потому что где та молодая шпана, что сотрёт нас с лица земли?
Да. Да.
С. Л.: Куда она делась, почему ее нет?
Женский голос: А современная молодая шпана — там, «Земфира», «Мумий Тролль»?
Мужской голос: Дерьмо.
Ж. г.: Хорош тебе, нормально.
С. Л.: Ну вот мы уже как бы не совсем молодые... Уже как бы не то что совсем не молодые, но уже не совсем молодые люди...
С. П.: С них жир течёт, какая шпана?
С. Л.: Вот, в принципе, я для своих людей, которые играют моего рода музыку, я готов им всячески помогать, продвигать их, давать им место где-то выступить, в интернет выставлять. Но их просто как бы нет. Только попсовики...
Ж. г.: Но Земфира — это не попса.
М. г.: Дерьмо.
Ж. г.: Не попса.
М. г.: Дерьмо.
С. Л.: ...только люди, которые хотят вот клип, MTV, вот что-то как-то продвинуться, всех растолкать локтями — это как-то странно и непонятно.
Дело даже не в этом, дело в том, что всякая культура...
С. Л.: Это, конечно, комплекс отцов и детей может быть, да?
Да нет, не в этом дело.
Извините, а вы знакомы с творчеством Александра Непомнящего? По-моему, как раз он...
Да. Да, да, да, знакомы весьма очень...
А «Дочь Монро и...»? По-моему, он как раз один из представителей...
С. Л.: Ну, «Дочь Монро и Кеннеди», я считаю — это лучшая группа 90-х.
Да, это лучшая группа 90-х. Из новых — однозначно.
С. Л.: Лучшая группа 90-х гг.
— Я правильно поняла.
— Егор, а насчёт Непомнящего, Крижевского можно спросить?
Что-что-что?
Насчёт Непомнящего, Крижевского вот.
А, не, ничего не могу сказать, потому что малоинтересно.
Малоинтересно?
Ну, это всё вторично, третично, и четвертично, и пятерично, понимаете? Причём позорно всё. Зачем?! Понимаете, дело в том, как бы сказать...Может быть... Мне как бы неловко это говорить, но у меня подход был однозначный: когда я собрал первую свою команду — вот «Посев» называлась — собрал я их по принципу такому: я набирал людей, которым было не стыдно... То есть, всё, что они делали — у них не было ни одного комплекса по отношению с группой какой-нибудь там «Kiss», там, «Led Zeppelin», и так далее, «Uriah...», там... «Юриан Хип», понимаешь, так сказать (Специально искажает название, смеются). И так далее, там, «Дюп Папл», понимаешь. Чтоб у них вот этого не было. Это люди, которые должны были играть вещи и не считали себя в центре угла. Таких, в принципе, не было практически. То есть, они на меня смотрели как на сумасшедшего, потому что я сказал, что то, что мы сейчас будем делать — это будет круче, чем всё вообще в мире, всё это говно. Все эти «Pink Floyd» — это всё надо забыть и выкинуть, «King Crimson» и всё это дерьмо. От этого только надо отталкиваться. То есть, брать на вооружение, но отталкиваться и выбрасывать в помои. Собственно говоря, чем я и занимаюсь до сегодняшнего времени, потому что я слушаю очень много всего, у меня много пластинок. То есть, мне нравятся там многие вещи, но это всё — точки оттолкновения, собственно говоря. Понимаете в общем-то, да? Когда я начал играть... Для меня вот сейчас однозначно: то, что мы играем — мы группа номер один в мире вообще. Поэтому то, что я в Германии играл — мне было на этих немцев абсолютно насрать. Потому что я просто вышел, как король — я играл, а они там плясали под мою дудку (смех, аплодисменты). Потому что то, что мы делаем — это правильно. Это может быть по-нашему правильно, по-ихнему правильно... Можно уважать чужие культуры, и так далее — это уже другое дело. Это не шовинизм никакой, это просто, собственно говоря, то, что мы делаем — мы делаем в радость самим себе, мы делаем хорошо, вот.
Егор, революция возможна?
Давай я сейчас закончу эту, так сказать, идею. То, что сейчас происходит в музыке после нас — это сэмплирование музыки, это эклектика, это огромное вот это вот, то, что называется постмодернизм. Это набирание огромной кучи мелких всяких дешевых таких вот вещей, кусочков, из них лепится — взять, допустим, гитару от этого, от этого того-сего, понимаешь, от Колтрейна сэмплировать, допустим, звук, от этого там еще, из Тибета записать дорожку. Получается вот такая вот эта — интересно, как это получится? Вот, собственно говоря — вся культура последних лет, наверное, двадцати, я думаю, музыкальная, именно в области попса и в области вот музыкальной поп-культуры. Потому что поп-культура — это широкое понятие, потому что Джон Зорн — это тоже попс по моим понятиям. Она очень, такая, расширилась, она стала широкая, она стала вкусная. То есть, можно очень вкусно выбирать такие вещи, такие вещи. Более того, можно их делать самому, если есть хоть какие-то мозги. Потому что интернет, и так далее.
Но относительно Непомнящего — что там кажется вторичным? Там эксперименты с музыкой и...
Да ничего, ну башлачёвщина такая, ну и чё?
Просто это, считаешь что по следам Башлачёва, и ничего...?
Да я не знаю. Дело в том, что я не буду про Непомнящего ничего говорить, потому что...
С. П.: Зачем человека обсуждать здесь, я не понимаю? Если бы он был здесь — поговорили бы нормально. Вы задаёте вопросы, которые...
Потому что я плохо знаю. Я не знаю, я послушал, например, песню — мне не понравилось, потому что я понял, что это что-то совершенно скучное, мне неинтересное, ну башлачёвщина какая-то.
Сергею можно вопрос?
С. П.: Да, пожалуйста.
На вопросы не отвечаете в интернете.
С. П.: Что?
На почту в интернете не отвечаете совсем.
С. П.: Так мы в Германии, чё?
Сколько лет?
С. П.: Сколько лет?! Нет, я отвечаю... Я... У меня масса идёт писем, все идиотские я сразу стираю. Надеюсь, что ты не относишься к этой когорте (Все смеются). Может быть, так случилось, что случайно стёр, но как правило я отвечаю.
Вот, и Егор, по поводу ситуации в России и вообще в мире. Так, например, «Курск»...
Громче можно? Я не слышу. И ещё раз.
Ну вот, в мире, там, в жизни вообще. Вот «Курск», да? Латвия, Украина, там, Путин, скажем, и всё это...
Латвия — это отдельный разговор. (Все смеются).
Не пустили, да?
Не то что не пустили, это была (неразборчиво) там.
Как настроение вообще? Что делать-то вообще? К чему катится?
Не знаю, мне кажется... Ну, я, конечно, могу сказать, но это только очень частное и очень далёкое мнение. Мне кажется, идёт дело к раздроблению всего и вся.
Всего и вся?
Да.
И вот опять к этому вопросу от «Союза коммунистической молодёжи» — всё-таки возможна революция?
Не, на этот я вопрос вообще не отвечаю, потому что, как бы сказать...
Другой голос: Провокационный?
Ну, вы какой ответ хотите от меня получить? Я могу, конечно, очень жёсткое такое залепить, понимаете?
Похоже, снова та женщина с вопросом про президента: Вы могли бы заменить Путина? Меня вот интересует вопрос — смогли бы заменить Путина, быть президентом?
Ну, я не знаю...
Ж.: Вот скажите, пожалуйста, Егор.
А в каком смысле? В какой области?
Ж.: Вообще вот стать вместо Путина. Вот сейчас вас поставят...
С. П.: Собирайте миллион подписей и все дела.
Ж.: Нет, подождите! Вот ситуация — он стал вместо Путина. Вы смогли бы вообще быть на его должности? Вообще бы смогли нести вот эту должность?
Ну, где в смысле Путина заменить — на кухне что ли, или где? (Все смеются, начинается общий гвалт).
Другой голос: В постели.
В постели, там, и вообще. Ну, я бы мог, наверное.
Игорь Фёдорович, а скажите, пожалуйста — вот у вас на афишах было написано «Презентация нового альбома».
Это вопрос не к нам. Это нонсенс.
А новый альбом вообще когда-нибудь выйдет?
Его нет уже, этого альбома.
С. П.: Нет, дело в том, что...
Он еще не записан...
А когда он будет?
Голос: Нас обманули!
С. П.: Я поясню. Новый альбом готовится к выходу и сейчас было бы крайне преждевременно и безответственно представлять какие-то песни — сырые еще и не готовые.
Так их нет еще, собственно говоря. То есть, это будет, там, через полгода где-то...
С. П.: Да. Речь шла — сразу — о презентации нового состава.
Состава, да.
С. П.: Кто там... Понимаете, человек такое существо — когда ему говоришь: «Презентация нового состава», он слышит то, что ему хочется. И в данном конкретном случае так и произошло.
Вы написали «Презентация нового альбома», понимаете?
С. П.: Ну, состава, альбома, да...
Для них это как бы вот так... (неопределенно машет руками).
(Издевательски) Да, альбома. Честно указали, понимаете, всё, никаких вопросов.
С. П.: Нет, дело в том, что когда нам прислали макет афиши — мы соответственно среагировали, что этого не должно быть. Вот вы говорите — видимо, было.
— Ну, видимо кто как прочитал.
— Можно вопрос? Такой — немного мировоззренческий, немного политический. Вы некоторое время назад заявляли, что раньше вы шли путём индивидуального спасения, а с некоторого момента стали идти путём коллективного спасения. Скажите, почему вы увидели этот путь коллективного спасения сквозь призму национал-коммунизма?
Сразу отвечаю вам — я думаю, что я всё-таки вернулся к пути индивидуального спасения. (Смех, аплодисменты).
Простой вопрос: а концерты будут ещё?
Да, конечно.
Когда примерно?
В Курске 15-го...
А в Москве будут еще концерты?
12 декабря...
С. П.: 15-го.
...в Челябинске.
С. П.: Нет, 2 декабря Челябинск...
А, вот 2-го, да, Челябинск...
Нет, именно в Москве, именно в Москве.
С. П.: 15-го Питер декабря, и 16 декабря... Ну, вы понимаете, дело это такое как бы мы вот сейчас скажем, да, но это не факт, что...
...оно будет, да.
Ну, понятно.
С. П.: 16 декабря вроде как должен быть...
Мы имеем в виду в Москве, в Москве!
С. П.: ...в Москве...
Что мне там-то?
С. П.: Хорошо звучит: в Москве — «Улан-Батор».
— Не в Челябинске, а именно в Москве.
— А почём в Питере билеты?
С. П.: Нет, в «Улан-Баторе». Не в Монголии, а в Москве.
В Питере почём билеты?
Откуда я знаю? Я вообще этого ничего не знаю.
С. Л.: Я тут ни при чём.
Я тут ни при чём. Абсолютно не знаю. Я ж не знаю ничего.
Егор, какие у тебя отношения сейчас с Манагером, с Ромычем из «Инструкции»?
Не знаю, ну шапочные такие, очень далёкие. Потому что последний раз видел лет пять назад каждого из них. Ну, Манагера видел на похоронах Махно — когда у нас гитарист шлёпнулся с балкона, вот тогда.
А Ромыч вообще сказал, что ты нарушил авторское право. Мол, якобы он вообще тебе пять песен разрешил.
Не, это было не так. Там была история, в общем, следующего свойства. Я не знаю, что он там рассказывает, потому что он такой человек, скажем — такой (крутит руками у висков). Он мне звонит и говорит, типа: «Рок — это сатанизм, типа ра-ра-ра, наконец-то я решил, что это сатанизм, нужно всё стереть и уничтожить». И всё уничтожил и стёр, вот. Я говорю: «А как же последние песни?». А получилось так, что Джефф как раз был в Омске. Это было во время «Прыг-скока», если я не ошибаюсь... (Фрагмент на записи пропущен) Ну и неожиданно в нём автор проснулся песен. Особенно когда о деньгах речь зашла — автор прям фонтаном попёр.
А вообще, в 1991 году он же переписал под собственным авторством — «Память», там, «Война» и так далее...
Да. Более того — эту запись он дважды уничтожал тоже таким вот образом.
Егор, а можно прояснить насчёт смерти Махно?
Чего?
Насчёт смерти Махно.
Ну, там сложно пояснять, потому что я не очень в курсе. Я знаю, что он просто нечаянно с балкона упал. По моим понятиям...
Несчастный случай.
Несчастный случай, да.
А высота?
Четвёртый этаж.
Перепил.
С. П.: Мы там не были, поэтому никто не знает.
Да, я там не был, и более того — я как бы выяснял обстоятельства, и я не думаю, что это было самоубийство, я думаю, что это просто был... Был мороз 30 градусов, и я думаю, что... Он очень такой человек шутейный был. Я думаю, он решил пошутить и полез через балкон на кухню, чтобы именно в окно заглянуть. Потому что то, что мне рассказывали — это получается два удара, два очень громких удара и еще один удар, и вообще...
Он был нетрезвый?
Да, очень сильно. Так что, видимо, решил пошутить, и он просто... Более того, он из ванной был, и поэтому он поскользнулся, мне кажется.
С. П.: Ребят, последний вопрос, пожалуйста.
И он упал в ту сторону...
С. П.: Давайте, пожалуйста.
30 декабря это было.
Егор Фёдорович!
Да?
«Винтовка» и «Общество „Память“» не входят в философию нового состава?
Я не понимаю.
Песни, песни — «Винтовка — это праздник» и «Общество „Память“».
Ну, «Винтовка — это праздник» — это песня вечная.
Но просто вы их не играли.
«Общество „Память“» — это песня...
С. П.: Их всегда просят сыграть, но...
Нет, я могу однозначно сказать: всё, что я делаю в жизни — оно всё входит в процесс моего бытия. Я ни от чего не отказываюсь никогда. А что вы имеете в виду под понятием «Общество „Память“»?
Песню, песню «Общество „Память“».
Нет, а в смысле — какой вы смысл вкладываете в понимание этой песни? Для меня это песня издевательская была, собственно говоря.
Для вас издевательская?
Не, а вы всерьёз ее воспринимаете? (Аплодирует, все смеются). У меня половина песен — это издевательские песни. Допустим, «Всё идёт по плану» — это песня издевательская же.
Но сейчас она звучит совсем по-другому.
Ну, для вас, видимо, по-другому, а для меня — дык так же, понимаете? Вещи — они делаются... Вы поймите, пожалуйста. Очень много возникает вопросов совершенно непонятных для меня лично, по причине того, что очень многое из того, что я делаю — оно воспринимается буквально. Я, собственно говоря, концептуалист. То есть, половина из того, что я делаю — это, собственно говоря, как бы сказать, это некий объект для того, чтобы его воспринимать со стороны максимально противоположно — желательно — тому, как это сделано. Сейчас я такого не делаю, потому что я нечто другим как бы занимаюсь. Для того времени эти вещи — они же очевидны совершенно! Тем более, «Общество „Память“» — это же, собственно говоря, такая...
Егор, извини, последний вопрос, так как его не задали, а может быть уже задавали — я отходил, не слышал. Вот на твой взгляд, сегодня у радикальной молодёжи революционное настроение. На твой взгляд, как наиболее перспективно вообще действовать, что нужно делать сегодня?
Делать-то?
Добиться, добиться...
Надо книжки читать.
Женский голос: А какие книжки, какие?
Надо музыку слушать, надо книжки читать, надо фильмы смотреть хорошие, понимаете?
Нет, понятно, но...
Вот что надо делать радикальной революционной...
Ж. г.: Егор, какие книжки?
...чтение книжек и смотрение кино — да, у них будет база, в голове будет понятие и представление. Но дальше как бы это не пойдёт, нужно всё равно организовываться и что-то делать. Как в твоём видении — что это, и когда это сейчас может быть, когда этот процесс будет происходить?
Я не знаю, мне кажется... Я, конечно, отвечу, но это будет ответ...
Можно ли это вообще, можно ли?
Организовываться там как-то, да?
Нет, вообще, сейчас вот Путин, предположим — можно ли сейчас всё наладить?
Ну, я не знаю, мне кажется — и так всё хорошо
Ж. г.: И так всё хорошо, правильно.
Потому что Путин там, и так далее. А во-вторых, так сказать... Ну я не знаю, я каждому посоветовал бы какого-нибудь кота завести, допустим, каких-то зверей. Надо..
Бабулька за кадром: ...кончился, кончился! Давайте, всё, конец! Давайте, всё-всё-всё, всё-всё-всёёёёёёёё!
Все смеются, встают и расходятся.
Подготовка текста для сайта: Николай Базиков