источник: | |
дата: | май 2000 |
издание: | Курган и курганцы № 66 (1382) «Егор Летов. Всё, что не анархия» (Сборник публикаций) |
текст: | Светлана Кошкарова |
фото: | I.D. |
см. также: | Изображения |
источник: | |
дата: | май 2000 |
издание: | Курган и курганцы № 66 (1382) «Егор Летов. Всё, что не анархия» (Сборник публикаций) |
текст: | Светлана Кошкарова |
фото: | I.D. |
см. также: | Изображения |
Событие, которого мы ждали в конце 80-х, свершилось в Кургане только в начале нового тысячелетия. К нам приехала ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА (ГрОб), возглавляемая Егором Летовым — духовным отцом русского панк-движения, экстремалом со скандальным прошлым, разрушившим когда-то рамки рок-условностей и общественного сознания.
Стоячий зал (в основном за счет прыгающих тинейджеров) хором пел давно запетые до голых нервов хиты “Моя оборона”, “Зоопарк”, “Все идет по плану”, “Непрерывный суицид”, “Про дурачка”... Новых песен мы не услышали — на концертах Егор их никогда не поет: “Люди же их не знают. Тут же перестают подпевать и орать, стоят и слушают”.
Но те, кто стоял и слушал, заметили любопытную метаморфозу: песни и Егор — уже не близкие родственники. Отпел строго по часам, особо не выкладываясь, за сколько заплачено. На пресс-конференции появился в сопровождении директора. Последний сразу предупредил журналистов: “О политике, родственниках и Янке не спрашивать” и остался рядом, держа ситуацию под контролем. Заявление это выглядело особо забавным при воспоминании о другой пресс-конференции, которую мне довелось посетить в Москве в 97-м. Там Егор просил о прямо противоположном: “Спрашивайте о политике, о музыке мне неинтересно!” Но мудрый директор знает правила игры: резкие заявления анархо-коммуниста группе популярности не добавляют.
Забудьте слово “панк”, главное качество Летова отныне — осторожность. Хотя осторожными вопросами его еще можно вывести на неосторожные ответы.
— Егор, Вы играли здесь в день Пасхи — в великий праздник для христиан. А Вы сами -человек верующий?
— Да, я православный христианин.
— В одном интервью Вы признались, что Вы — практик в религиозно-мистических делах. Речь идет об оккультизме?
— Я об этом не хочу говорить. Считаю, что все, что имеет свойство быть, обязано быть. Для меня неважно — оккультизм это или христианство, буддизм или православие — все это пути к одному.
— Может, у Вас и мистические способности есть?
— Я стараюсь об этом молчать. Вот после недавней поездки в Израиль я кое-что понял для себя по большому счету. (Кстати, Израиль — теперь любимое место на земле для Летова — прим. авт.).
— Когда “ГО” создавалась, вы на кого-нибудь из музыкантов ориентировались?
— Нет. У нас был ориентир не походить вообще ни на кого, чтобы аналогов нам не было. По этой причине мы всегда слушали максимальное количество разной музыки и до сих пор слушаем.
— Вы ставили какие-то цели перед группой?
— То, что я делаю, — это способ действия в определенных условиях. Вот в 85-м, год совдепа, надо было порушить все понятия, условности, на которых держалось общество. Для этого надо было нажать на определенные болевые точки общества — поэтому был мат в песнях, записываться нужно было специально грязно, погано, но очень уверенно. А в 88-м надо было “Все идет по плану” сочинить.
Игра меняется, но относительно ее правил всегда имеется лазейка. Я действую, как хакер, нахожу то, что можно взломать, и создаю “антимеханизм”.
— Почему у “ГО” не выходят новые альбомы?
— Собираемся записать альбома три-четыре. Я бы года 2-3 назад записал их, плюс двойник советских песен, но были невероятные сложности с составом группы. Теперь ситуация, извините за цинизм, естественным образом разрешилась: часть людей покончила самоубийством, часть людей по состоянию здоровья ушла из группы. Наконец-то я набрал очень хороший состав, который может работать. В “ГО” сейчас играет мой брат (известный авангардный саксофонист Сергей Летов — прим. авт.), но он не смог с нами приехать.
На бас-гитаре — моя жена Наташа, персонаж уникальный. Сейчас защищает диссертацию по постмодернизму и философии постмодерна. Она — профессиональный конюх, жокей, журналист, который работал в куче новосибирских газет.
— Егор, у Вас с братом была идея возродить группу “ДК”, но без участия Жарикова. Реализуется ли она и что думает об этом Жариков?
— Это хороший вопрос. В скором времени реализуем обязательно. Петь буду я, Жариков играть не будет. Мы сейчас пытаемся отыскать оставшихся в живых участников, согласных играть. Что думает Жариков об этом — не знаю. Я его спрашивал, но он вообще завязал с роком и старается не только не возвращаться, но и не упоминать об этом.
— Вы когда-то мечтали снять фильм...
— Да, по роману Кортасара “Игра в классики”. Но это очень дорого, как выяснилось, для того варианта, который я задумал.
— Читала Ваши слова, что “ГО” — это выстаивание против натиска системы европейской цивилизации“. А что конкретно Вас в ней не устраивает, в ее музыке, литературе?
— Да меня все не устраивает. Сама структура цивилизации, искусства — она паникийная. Меня гораздо больше интересуют какие-то животные, настоящие, естественные вещи. Вот у меня дома три кота, я считаю, это гораздо важнее всевозможных изысков искусства.
— Но Вы, тем не менее, занимаетесь музыкой...
— “ГО” — это не музыка, это определенное действие, деяние из области детской наивной культуры. Четыре аккорда плюс максимальное приближение к очень детским образам, что-то типа дадаизма.
— Егор, Вы когда-то определяли любовь как “вещь страшноватую”. А как бы сейчас Вы обозначили это чувство?
— Я не знаю, что такое любовь. Я другими понятиями оперирую. Главное из них — “война”, то, чем я постоянно и занимаюсь. Считаю, что человека нужно довести до максимального отстранения от реальности, для того чтобы он начал понимать, что это такое. Чтобы начал ценить кастрюли, тепло, дом и т.п., необходимо его всего этого на время лишить. Человека нужно довести до состояния, когда он на грани между жизнью и смертью, когда он поймет, что такое жизнь, а иначе он в жизни будет всем гадить с 9-го этажа. Вот за это я воюю в своих песнях.
— Вы ведь и сами не раз были в состоянии клинической смерти...
— Бывало такое. Недавно было даже. Может случиться и через секунду, но я этого себе специально не заказываю.
— Как-то Вы сетовали, что многие Ваши песни публикой просто неправильно поняты. И много их, непонятых?
— Не знаю. Я к песням отношусь, как к детям. Они вышли из меня и живут какой-то своей жизнью. Ко мне они имеют отдаленное отношение, потому что я уже не такой, как тогда, когда сочинял, допустим, “Вершки-корешки”. Я могу, конечно, очень детально рассказать, как я это сочинял, что при этом чувствовал, но что при этом люди чувствуют, не знаю. Я и сам-то сейчас совсем другое ощущаю в этой песне по смыслу.
— Егор, а что Вы думаете насчет других детей — Вы планируете оставить после себя потомство?
— У меня это не получится. Хотя с физиологией у меня все в порядке. Но в 90-м году больше месяца я лежал с температурой 41°С. По этой причине детей иметь не могу. Да и хорошо, что так, т.к. считаю, что не нужно детей плодить.
— А что есть счастье по определению Летова?
— Я счастлив тем, что мне удается и удалось быть таким, какой я есть. Но рано или поздно это закончится, конечно. Это не безмятежное счастье, оно сопровождается тем, что за все нужно платить. А расплачиваться приходится очень жестоко и по чудовищной цене. На что ты покушаешься — за все нужно платить соответственно, от этого все и зависит.
Не стал Егор отвечать на вопросы о наркотиках и футбольной команде, за которую болеет (чтобы никого не обидеть), ловко обошел политические вопросы, не давал категорических оценок некоторым персоналиям, на которые бы не поскупился прежде. И, вдоволь наигравшись в анархию и политику, по всей видимости, уверенно взялся за игру в шоу-бизнес. Пластмассовый мир победил?
С.К.
Фото I.D.