источник: | http://yanka.lenin.ru/stat/nasosov.htm / |
дата: | 1999.12.20 |
издание: | «Янка» (Сборник материалов) |
текст: | Митрофан Насосов |
фото: | |
см. также: | Изображения |
источник: | http://yanka.lenin.ru/stat/nasosov.htm / |
дата: | 1999.12.20 |
издание: | «Янка» (Сборник материалов) |
текст: | Митрофан Насосов |
фото: | |
см. также: | Изображения |
Первое, самое такое, яркое впечатление — был такой большой фестиваль в ДК Чкалова, по-моему, Второй Новосибирский рок-фестиваль, апрель 1988 года, Янка не выступала, зато играла ОБОРОНА: там во второй день собрали группы такой панк- и пост-панк-ориентации. Начинала красноярская АМАЛЬГАМА, потом ЗАКРЫТОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ, а потом стало повеселее, потому что ближе к вечеру начали выступать сперва КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ, потом ИНСТРУКЦИЯ, а потом ОБОРОНА. Как раз ко второй половине концерта зал наполнился гопниками — это Дзержинский район Новосибирска, там куча гопоты, причём у них как униформа: все в формовках, спортивных штанах и куртках-«алясках». Ну и, как обычно, дикие наезды на тусовку, гопники ходили с кастетами, с ножами... И, в общем, руководство ДК просекло, в чём дело — вызвали целый кордон ментов, и под прикрытием этих ментов, на нескольких автобусах тусовка была развезена по различным впискам. Мне, непонятным образом, посчастливилось затесаться на ту квартиру, куда приехали вписываться все — и ИНСТРУКЦИЯ, и КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ (у которых состав отличался только вокалистами-лидерами, а остальные — все те же самые), — и ОБОРОНА, Янка — плюс какие-то совершенно левые тусовщики вроде меня. Такие случайные пассажиры. Дело было где-то на правом берегу, неподалёку от Оби, однокомнатная квартира в хрущобе. Это, наверное, не был Янкин дом, но создалось такое впечатление, что она там Царь и Бог — заправляла, распоряжалась всем именно она. И вот, поскольку в основном были музыканты, — то играли какие-то вещи. И я был поражён. Я тогда слышал ещё мало ОБОРОНЫ, буквально три альбома каких-то, а на концерте они произвели на меня самое удручающее впечатление: там был сплошной нойз, поющий — стоя за барабанами, где-то на задках — Летов, бегающий по сцене такой огромный, волосатый, с выбритыми висками Манагер, совершенно статичный, но цельный Селиванов — довольно гнетущее такое выступление было. А здесь, в квартире, обстановка растеплилась. И сначала Неумоев что-то поиграл — у Неумоева гитара начинала в руках петь совершенно по-другому, он же левша, а играет на не перестроенной «правой» гитаре, интересная такая особенность... Потом гитара стала ходить из рук в руки; с ОБОРОНОЙ тогда ещё играл Джон Деев — он тоже какие-то свои вещи спел, но, почему-то, Деев производил наименее драйвовое впечатление, то ли был подавлен чем-то, то ли усталый просто — совершенно флегматичный... И как-то вдруг гитара попала к Янке в руки — а я до того момента не слышал её даже на записях, то есть я знал, что есть такая Янка Дягилева, наслышан был о ней, но как-то не приходили ко мне её фонограммы. Я тогда жил в Барнауле, и у нас уже ходили о ней слухи, но очень трудно было достать что-то типа ОБОРОНЫ — в основном, всё привозили заезжие гости. И тут Янка начинает с Егором на пару петь «Деклассированным элементам»... Я не знаю, — я просто был убран далеко-далеко, я даже не представлял, что может быть настолько рок-н-ролльный драйв — в акустике, причём в женском исполнении. Я до этого слышал, конечно, каких-то дам, но это были только западные образцы, а тут — чисто своё, русское — более того, сибирское, «наше». И, почему-то, у меня сразу возникло ощущение, что это — вечное, что это — непреходящее. И если поначалу я смотрел на Янку, как на такую строгую, царящую в помещении даму, которая всем распоряжается, всем рулит, строит абсолютно всех, — то теперь всё стало совсем по-другому... Она пела ещё какие-то вещи, но я был скорее просто под впечатлением от того, как она поёт, а не что она поёт. Именно сама атмосфера, тот драйв, который был, пока она пела, пока она была с гитарой... Некоторые вещи Летова мне тогда довелось впервые услышать, Летов был тогда мною для себя по-новому открыт, не в грязном таком саунде, а чисто под гитару, в акустике. Акустика, всё-таки, звучала у них по-другому, что у Летова, что у Янки, и когда я потом слушал электрические её записи — мне, почему-то, казалось, что лучше бы она пела наедине с гитарой.
А записи Янки потом ходили у нас в каком-то совершенно непонятном виде: у одного возьмёшь Ангедонию — там одни вещи, у другого — другие. То же самое с Домой! — совершенно другой порядок вещей, что-то выкинуто, что-то добавлено... А в Барнауле есть такой деятель, Юра Косогов, он занимается звукозаписью — и он записывал это всё на такие хреновые-хреновые кассеты типа «МК-60». И я как-то смотрю — Янка, Стыд и срам, ну, сразу же и приобрёл. И совершенно новые вещи... То есть понятно, что это Янка, но как будто бы от них веет какой-то безысходностью. Я вроде как почувствовал что-то такое, худое. А через некоторое время вышла пластинка виниловая, и я, почему-то, жутко после этого невзлюбил Летова, который наложил туда гитару электрическую, — это было, я считаю, совершенно излишним...
Потом я увидел Янку на «Рок-Азии», в сентябре 1990 года. Эти фестивали всегда были ранней осенью, когда можно народ собрать, когда школьники с каникул возвращаются, студенты собираются, всякая рабочая молодёжь подтягивается из летних отпусков — такой символ окончания мёртвого сезона... На «Рок-Азию» съехалось очень много народа, было очень много иногородних групп, Мейнерт приехал, «контркультурщики» приехали, хотя, в основном, это был такой городской фестиваль. Зал ДК «Химик», человек на 1000–1200, аппарат вполне нормальный, на нём все три «Рок-Периферии» проходили. То есть технические параметры позволяли выступить вполне нормально, и приём был нормальный. Народ в Барнауле на тот момент был уже привычен к таким мероприятиям, он нормально реагировал, и, всё-таки, был голодноват. Всё-таки нечасто подобного рода акции устраивались — раз в год, и, где-нибудь, раз в три-четыре месяца, какая-нибудь АЛИСА или КРЕМАТОРИЙ приедут... Ну, конечно, — аншлаг. КАЛИНОВ МОСТ приезжал из Новосибирска, КОНСИЛИУМ — была такая замечательная хардовая группа, очень весёлая, — но вообще-то между Новосибирском и Барнаулом на тот момент каких-то сколь либо прочных музыкальных связей не было, потому что Барнаул туда не ездил, что-то не ладилось, хоть вроде и столица такая, локальная. Тогда в Барнауле вообще мало мероприятий такого плана проводилось. В 90-м году уже появились какие-то альтернативные залы, студклуб Университета, например, и там выступали группы меньшего ранга, чем те, кто приезжал в «Химик», куда приезжали команды, с одной стороны, уже достаточно известные, а с другой — ещё не широко раскрученные. В 87-м году я впервые услышал в «Химике» НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС — и это был шок просто, даже сейчас плёнка с того концерта слушается... А в 90-м году «Рок-Периферию» сменила «Рок-Азия».
Фестиваль проходил в пятницу-субботу-воскресенье: в пятницу был один концерт, а в остальные два дня — по два, в каждом концерте по несколько групп. Концерт — часа четыре, достаточно тяжело выдержать столько, сколько там люди лабали... Янка, как раз, заканчивала второй день фестиваля, и это был какой-то жуткий минор в худшем смысле этого слова — по завершению фестивального дня. Перед ней выпустили ПУТТИ, и они буквально оторвали толпу, которая просто обалдела на них, это было сорок минут убойного драйва — и хоть там множество изданий писало, что МИССИЯ: АНТИЦИКЛОН были шедевром и, несомненно, лучшими, но это не совсем правда. Да, они звучали отлично, они были хороши, но, несомненно, королями «Рок-Азии» были ПУТТИ. И Янкино выступление после них было просто провальным: во-первых, те хэдбенгеры, которые рубились перед сценой, угорали под ПУТТИ — они выдохлись, народ, который сидел в зале, — тоже сидел с выпученными глазами... У Янки, буквально с первых же аккордов, что-то не заладилось, со звуком проблемы начались — и атмосфера сама по себе... Она, видимо, сама была уже в глубочайшем депресняке, чувствовалось, что она играет на каком-то надрыве, что она явно этого не хочет, что она хочет просто взять и всех послать — и как будто посылает всех: «Да, пошли вы все! На черта это всё нужно?!..» Закончилось выступление тоже, конечно, страшно: Янка сняла гитару и грохнула об пол, — после чего ушла. Как говорили потом, Янка убивалась просто в истерике, она вся была в слезах, где-то за самой задницей рояля, который там стоял, наполовину выкаченный за сцену... Меня хватило на тот день, потому что я хотел увидеть Янку, но что-то тогда произошло, я испугался такого финала — действительно, такое видеть — страшно. Очень страшно.
20.12.1999, Санкт-Петербург.