Интервью с Димой Кузьминым
«Спинки мента», «Чёрный Лукич» и др.

г. Новосибирск, 25.12.98.

Ольга: Что ты можешь рассказать об истории группы?

Дима: Группа начала существовать в 1986 году под названием «Спинки Мента», изначально панковский проект. Тогда же мы и познакомились с Летовым в 1986 году. У нас в Сибири было 4 группы: в Новосибирске — «Путти», «Б.О.М.Ж.», «Спинки мента» и в Омске — «Гражданская оборона». «Инструкцию по выживанию» тогда не знали. Они существовали, но, насколько я знаю, тогда у нас с Тюменью никакой связи не было. И тогда Летов называл нашу музыку «панком в белых перчатках», то есть она была достаточно интеллектуальна, как нам казалось (смеётся).
С 1988 года группа называется «Чёрный Лукич». Мы записываем сразу же 3 альбома с Летовым.

О: А с чем связано то, что вы записывали альбомы с Летовым?

Д: С тем же, что изначально было сказано — мы жили в очень большой изоляции, информационной и общественной. Тогда было время очень жестокое, и к панкам, мало того, что очень плохо относилось общество, к ним плохо относились даже свои братья-музыканты.
У нас тогда существовал Новосибирский рок-клуб, достаточно известный, и нашу панк-секцию пытались задавить. Другое дело, что она была самая лихая, не задавишь, но пытались. И поэтому ко всем людям, которые в то время слушали такую музыку, или, тем более, играли её, отношение было очень трепетное. Ну, а когда с Егорушкой познакомились, с Манагером, с братьями Лищенко, Женькой и Олегом — о... мы просто братки были. И так случилось, что у них в то время было больше возможностей записываться.

О: А почему вы увлеклись панк-роком именно в тот момент? Почему он был вам ближе всего?

Д: Дело в том, что на Западе панк-рок был музыкальным течением, а в России, точнее в Сибири, это всегда было социальное явление. То есть это была экстремальная честность, искренность, нонконформизм, и в этом смысле непопсовость музыки.
На Западе как? Панк-рок — это 4-х аккордный рок-н-ролл, сыгранный на грязных гитарах — такое клише. Но вся их экстремальность превращалась через полтора года в шоу-бизнес и этим всё заканчивалось. Шоу-бизнес замечал всё это и делал из этого попсу.
У нас было всё по-другому — и морды били, и КГБ гоняли, все пироги. А гопнички... И любой честный музыкант в то время должен был иметь какое-то отношение к панк-року. Тогда панк не был синонимом грязи, допустим, как сейчас. И даже для меня, потому что нынешний панк-рок — это эпатаж ради эпатажа, всё примитивно и бездуховно. А тогда это была достаточно глубокая оппозиция, символ оппозиции. Вообще я не мастак говорить...
Я всегда, даже в то время, пытался делать панк-рок с человеческим лицом. И даже сейчас, записав в 1996 году «Девочка и рысь», я считаю это панк-роком, несмотря на то, что чисто формально там нет панк-рока, музыкально.
Но есть экстремальность. Я спел максимально искренне о своём детстве, и том, что меня волнует... Панк-рок на Западе пытался пробить панцирь буржуазного социума, у нас он пытался пробить панцирь социалистического бюрократизма, мещанства. Каждый пытался сделать это по-своему: кто грубыми, невиданными какими-то текстами, кто-то пытался это сделать, открыв душу настежь какой-то откровенной искренностью, как я. Я не знаю, кто в большей степени добился успеха... по ходу, никто не добился успеха большего. Просто с тех пор, панк-рок стал для меня синонимом честного отношения к жизни.
На Западе и, может быть, в Москве, в Питере, до сих пор панк-рок остаётся музыкальной формой, а я считаю себя панком, потому что я пою честные песни, в какой бы музыкальной форме это не выражалось. Вот сейчас поём под клавишные, я считаю это панк-роком...
Я о «Путти» хотел сказать отдельно. Просто это очень любимая мною группа. «Путти» — как Змей Горыныч имела 3 головы — там было 3 лидер-вокалиста: Дима Истомин, Миша Поздняков и Саша Чиркин. Эго была совершенно чудовищно гениальная группа в своём безобразии. Они проповедовали стиль «дебил-рок», который потом «с достоинством» использовали «Сектор Газа». Я слышал альбом «Путти» 1989 года, то «Сектор Газа» появился году в 1989–90-м, если не позже. То есть это было всё у них повторенное, но «Путти» хоть пели простые и грубые песни, но они же были очень умные, они были гениальные люди.
Вот Дима Истомин, допустим. Вот его стихи (образчик, год ’86-й):

Играла попа на рояле.
Кому-то стало вдруг смешно:
Такая маленькая попа,
А как играет хорошо!

Какой это дебил-рок? Это просто философия жизни. Или:

Тёмные ночи стоят над Италией,
А Италия — город невест.
Всё летят и летят гениталии
В южный крест, в южный крест, в южный крест.

То есть «Путти» были такой группой... очень весело и страшно.
Я помню мы ездили в 1987 году на фестиваль в Свердловск, я не выступал тогда. Там играли всякие унылые команды — пост-«Урфин Джусовские» — «Кабинет» Понтыкина, «Звезда», «Сфинкс» — какая-то поебень-трава. Все такие сидят во главе с Ильей Кормильцевым — «кормилицей доброй», которая своими текстами хуевыми насытила весь Свердловский рок-клуб. И тут выходит на сцену новосибирская группа «Путти» в совершенно безумном обличии, на херовейших гитарах самодельных и начинает петь песни о том, что

Ты слишком толст,
Чтобы быть моим другом,
Ты слишком упитан,
Чтобы быть моим другом.
Но а ведь прошу об одном:
Не ешь мой завтрак, паскуда!

Публика в Свердловске просто охуела.
Я хочу сказать — панк-рок тогда был очень многолик. То есть это был разушлый нигилизм «Путти» и мрачный ангеддонизм «Б.О.М.Ж.»а и «Гражданская Оборона», которую в то время вообще было трудно как-либо назвать, потому что в то время (как я считаю) была крайне душевная и болезненная группа, которая просто на нерве играла.
Это была очень богатая и красочная картина, которая называлась «сибирским панк-роком». А как ни парадоксально, сейчас панк-рок вырождается в совершенно унылые западные формы.
А я считаю (сказать бюрократическим клише), панк-рок это не музыка, а состояние души, то есть это ощущение внутренней свободы — раз, и внутренней искренности. То есть, в какой-то мере, это вызов обществу. Но не любому обществу. Если будет хорошее общество (дай-то бог), не будет панк-рока. Но его пока не предвидится, поэтому всегда панк-рок будет. А как его кто делает — все по-разному, кто-то грязно, кто-то экстремальной искренностью, добротой, но я считаю, что это всё панк-рок.

О: А почему тогда было желание протеста, оппозиции?

Д: Потому что тогда был тоталитарный режим, с коим мы по наивности своей (смеётся) боролись. Не знали, кого мы поднимаем на своих штыках, но по мере сил своих слабых, где-то сильных, как «Гражданская оборона» мы боролись с ним. И вот доборолись до Ельцина и до прочей хуйни. А сейчас не знаем, что с этим делать, хоть за автомат берись (смеётся).

О: А этому режиму противостоите?

Д: Есть объективный фактор: у нас была великая страна, с которой считались все. И за считанные годы на моих глазах эта страна была поставлена на колени, чего она совсем не заслуживает. Мой отец, отец моей жены работали в оборонном комплексе, создавали сверхоружие — а сейчас они на обочине жизни, они оказались ненужными, их унизили ничтожной пенсией, их унизили невыплатой этой ничтожной пенсии. Видно же, что сейчас совершенно античеловеческий режим. Самое главное, я считаю, что человек — порождение божье, существо изначально духовное, и в том режиме, с которым мы, может, по глупости или по наивности своей боролись пусть порой фальшиво, порой неумело, нам навязывали духовные ценности. Нас заставляли чтить подвиги отцов, нас заставляли, пусть формально, верить в то, что человек человеку брат. Вот можно нынешнюю идеологию в двух словах объяснить? Можно — «наеби прохожего на тебя похожего». Всё. То есть сейчас у нас есть один идеал. Если раньше пытались создать общество, где не будет богатых и не будет бедных, где будут счастливые люди, которые будут заниматься любимой работой, любимым делом. Пусть, конечно, за счет всей этой бюрократии мы были очень далеки от этого, но хотя бы это декларировалось. А сейчас и декларируется совершенно другое. Кто у нас пример? Березовский что ли? Что он гениальный учёный, который изобрёл что-то, инженер Гарин или Эйнштейн? Просто человек, который по природе своей научился наёбывать ближних. И каждый, как сейчас называется, нормальный российский гражданин, пытается подражать Березовскому, Брынцалову и др. Никому ничего не надо. Маленький домик в Подмосковье «с коровой и кабанчиком» и всё. Согласитесь, это же регресс, по сравнению с тем, что после Леонардо да Винчи было. А история — она вещь объективная, и ясно всем, что мы сейчас в историческом смысле делаем шаг назад. И это противоестественно истинному человеческому существу. Потому что человек не должен думать о корысти, человек не должен думать о том, чтобы наебать ближнего. То есть, мы изначально рождаемся хорошими, безгрешными, а нас сейчас заставляют быть корыстными и хитрыми — именно этот режим заставляет.
Я не могу смириться с тем, что сейчас происходит. Существует масса несправедливостей. Хочется быть Робин Гудом, но для этого не умею хорошо стрелять из автомата, пока и не умею закладывать радио-мины. Это путь честного человека сейчас. И никакого другого выхода из этой ситуации, кроме терроризма, нет.

О: А, допустим, панк-рок как-то с терроризмом связан?

Д: Ни коим образом. Панк-рок — это онанизм, а терроризм — это терроризм! В том-то и иллюзия нынешнего панк-рока и состоит, что панк-рок считает, что он может что-то изменить. А это давно уже превратилось в способ развлечения молодёжи. То есть одной молодёжи нравится ходить в блестящих платьях в дорогие клубы, а другой — в рваных платьях — в бедные клубы. Вот и всё. Это всё способ развлечения, но то, что это на реальную ситуацию влиять не может, это факт.
Почему я стал петь тихие песни? Потому что мне кажется, что... (я и с Летовым об этом спорил), песня (подражая Егору Летову): «С колен поднимается Родина...» — ты хоть тысячу раз пропой. Родина не встанет. А если ты пытаешься пробудить в человеке доброе, искреннее, что в нем с детства заложено, может тогда он не сможет совершить какой-то подонский поступок, который он мог совершить.
Чувствуешь в себе какой-то добрый стержень, который сохранил к 35 годам — попытайся его не потерять, попытайся его донести до слушателей и поддержать тех людей, у которых есть доброе начало и оставь им свободу выбора, что с этим добрым началом делать. И не надо их «лечить», не надо быть вождём. Потому что все наши «вожди» — голые короли.

О: Возвращаясь к истории группы... С чем было связано переименование группы в «Чёрный Лукич»?

Д: «Спинки мента» соприкасаются со «спинками минтая» изначально. А «спинки минтая» в те времена повального дефицита были одним из тех продуктов, которые лежали в каждом магазине. И удаление одной буквы придавало группе социальный акцент. А «Чёрный Лукич» — это просто строчка из песни. «Лукичом» в то время называли Ленина, это знают все. Я жил в Юрге в 1988 году и приснился мне сон после прочтения книги (я уж не помню автора) «Капитан Дикштейн». Сидит Ленин в чёрной обтягивающей форме, как СС, в галифе, ногу на ногу накинул, лихой такой, коленочкой покачивая — и появилось «Ногу на ногу, Чёрный Лукич». И тогда это было всем понятно. Вот сейчас, например, звонят: «Дмитрий Лукич» меня называют. А тогда было всем понятно. А потом, как это часто бывает, группа переросла своё название.
Потом с 1985 по 1991 у меня был перерыв в «Чёрном Лукиче». Назывались мы группа «Мужской танец», но это была совершенно другая музыка. Последние полтора года вообще на английском языке — это экспериментальная музыка. Я придумывал стихи, их переводили на английский, и потом их пел другой человек. Была группа «Амстердам» и т. д.
А что касается «Чёрного Лукича», то такой группы вообще не существовало. Это была большая легенда. Я писал, сочинял песни и мне помогали мои друзья. В 1987-88 гг. помогал Летов, с ’89 по ’91 была группа «Мужской танец» — Роник, Чех, Олег Скуковский — это команда Димки Селиванова «Промышленная архитектура», где я после его смерти стал играть. А потом опять были большие перерывы.

О: А с чем это связанно?

Д: Потому что я всё время жил жизнью — влюблялся, женился, рожал детей. Я просто жил, мучился и 3 года вообще не писал песен — вообще не писалось, как и сейчас, кстати говоря, почти что не пишется. А потом написал песню «Капитанская Заря», и до сих пор считаю, что это одна из самых лучших моих песен.
Знаешь, я вечером как-то лежу и вспоминаю:
(Декламирует):

Наместник низложен,
Лихие гвардейцы,
Надев парики и чулки
Под видом служанок
Пытаются скрыться...

Как гениально написано!

Что ж можно теперь отдохнуть.

(Смеётся). Это же просто какой-то Ильф и Петров. Просто самому не верится, что написал. Легко, где-то в меру с юмором, где-то в меру с болью. На этой грани я всегда и писал.

(Декламирует):

Из тёмных темниц,
что за стенками были.
Устроим для всех
Подземельные парки,
Чтоб дети в присутствии
Взрослых глазели на крепкость
Камней и на качество сварки.

ДИСКОГРАФИЯ:

«Спинки мента» (Черный Лукич + Егор Летов + Кузя Уо)
1988 «Эрекция лейтенанта Киреева»
1988 «Кучи в ночи»
1988 «Кончились патроны»

«Черный Лукич»
1994 «Деревянное облако»
1995 «Ледяные каблуки»
1996 «Девочка и рысь»
1996 «Будет весело и страшно»
1996 «Дорога жизни»

Изображения