ПО ТРАМВАЙНЫМ РЕЛЬСАМ

«Эту песню не задушишь, не убьёшь...»

Расцвет нашей рок-музыки, как известно, пришёлся на 80-е годы. Под «апрельским ветром перемен» по всей стране открывались рок-клубы, проводились фестивали, семинары; рок обсуждали на «высших инстанциях» и т. д. Атмосфера всей этой рок-деятельности приобрела оттенок разрешённости, хотя гонения за рок-музыку всё равно продолжались, порой — самые дичайшие. Привкус запрета, так притягивавший к року и скрашивавший его убогость, как музыки, понемногу сходил на нет, — естественно, что постепенно рок становился чем-то модным, в ряде случаев прокоммерческим, рассчитанным на массы. Казалось, рок-н-ролл превращается в мутное болото, чтобы всколыхнуть его, требовалось одно — вернуться назад, вспомнить, как и с чего всё начиналось. Людей, делавших это, было немного, но они были. В Новосибирске — Яна Дягилева.

Первые её песни появились года с 86-го: «Порой умирают боги» (см. ТЛ № 16-97), «Нарисовали икону», «Пропустите в мир»¹ и др. Для песен той поры прежде всего характерна была предельная Янкина открытость, искренность, полнейшее отсутствие какой-либо наигранности.

Нарисовали икону —
и под дождём забыли,
Очи святой мадонны
струи воды размыли,
Краска слезой струилась —
то небеса рыдали,
Люди под кровом укрылись —
люди о том не знали.
А небеса сердились,
а небеса ругались,
Бурею разразились...
Овцы толпой сбивались,
молнии в окна били,
ветры срывали крыши,
Псы под дверями выли,
метались в амбарах мыши.
Жались к подолам дети,
а старики крестились,
Падали на колени,
на образа молились...
Солнышко утром встало,
люди из дома вышли,
Тявкали псы устало,
правили люди крыши.
А в стороне, у порога
клочья холста лежали.
Люди забыли бога,
люди плечами жали... (1986)

В 87 году на I новосибирском рок-фестивале Яна познакомилась с Егором Летовым — лидером крупно тогда наскандалившей Гражданской Обороны. Это знакомство впоследствии сыграло очень значительную, если не определяющую роль в дальнейшем Янкином пути.

Многие видят только хорошее в сотрудничестве Янки и Егора... Всё познаётся в сравнении, посему не удивляйтесь обилию летовского имени в этой статье. Получилось так, что известность Янка приобрела во многом благодаря Летову, — все её альбомы выпекались на ГрОбовской кухне, на иногородние концерты Яна выезжала вместе с ГО. В результате большинством аудитории Яна стала восприниматься с непременной привязкой к Егору — «творческой ветвью ГО», а её группа «Великие Октябри» — лишь как одна из целой обоймы сибирских панк-групп. Саму Яну такое положение дел, видимо, устраивало — я не случайно упоминал о самых первых её песнях, — медленно, но верно Янка влезла в тесные границы панк-рока, а её песни постепенно приобрели не свойственную им ранее агрессию. Участие Летова в музыке «Великих Октябрей» давало себя знать: тяжёлый, сырой, «фирменный» ГрОбовский звук, кривые, визжащие гитарные ходы... Несомненно, в некоторых случаях это ощутимо помогало в восприятии отдельных моментов:

С виду ложь —
с гуся кровь, побежит со щеки,
Ни пропить, ни пропеть,
ни слепить черепки,
Ни крестов, ни сердец —
всё злодейская масть,
Убивать—хоронить—
горевать—забывать.
Поливает дождём
первородная мысль,
Размывает дорожки —
гляди, разошлись,
В темноте все в одну,
всё одно к одному
Не мешает другому
Лицу всё к лицу.
Всё к лицу подлецу,
как родному отцу,
Не рассказывай, батя,
и так всё пройдёт.
Чередой дочерей,
всем раздеться, лежать,
Убивать—хоронить—
горевать—забывать.
Побежали глаза
по стволам, по рядам.
Покатилось лицо
по камням, по следам
Безразмерной дырой,
укрывая траву,
Насовсем позабыть —
разузнать, да уснуть.
Только солнечный свет
на просветах пружин,
Переломанный ² ужас
на проломах дверей,
Несгибаемый ужас
в изгибах коленей
В поклон до могил
деревянным цветам.
(1990)

Но всё равно сквозь грохот, дым и скрежет пробивалось то чистое и ясное, не укладываемое ни в какие музыкальные определения, что собственно и есть янкины песни.

Ожидало поле ягоды,
ожидало море погоды,
Рассыпалось человечеством —
просыпалось одиночеством,
Незасеянная пашенка,
недостроенная башенка,
Только узенькая досточка,
только беленькая косточка.
Не завязанная ленточка,
недоношенная доченька,
Отвязала ³ белой ниточкой,
обмотала светлым волосом
И оставила до времени
вместе с вымытыми окнами,
Вместе с выцветшими красками,
вместе с высохшими глазками,
С огородным горем луковым,
с благородным раем маковым.
Очень страшно засыпать...
(Выше ноги от земли, 1990)

Янка писала именно песни, не требующие никаких украшений, никаких определений; чистые и открытые, не принуждающие человека к действию, а призывающие задуматься о себе, о мире. Но песни эти, в свою очередь, отнимали много жизненной силы у их авторов. Их было очень немного — людей, занимающихся именно песней, к ним я отношу Янку и Башлачёва. И обоих сейчас уже нет в живых.

Песни Янки, прежде всего — горький плач, тяжёлые, через боль спетые откровения, страшные в своей безысходности.

Так иди и твори, что надо,
не бойся, никто не накажет.
Теперь ничего не свято...
(Порой умирают боги 1985)

Мы под прицелом
тысяч ваших фраз,
А вы за стенкой,
рухнувшей на нас...
(Мы по колено 1987)

Проникший в щели конвой
заклеит окна травой,
Нас поведут на убой.
Перекрестится герой,
шагнёт в раздвинутый строй,
Вперёд, за Родину в бой!
И сгинут злые враги,
кто не надел сапоги,
Кто не простился с собой.
Кто не покончил с собой —
Всех поведут на убой.
На то особый отдел,
на то особый режим,
На то особый резон.
(Особый резон, 1987)

Собирайся, народ,
на бессмысленный сход,
На всемирный совет —
как обставить нам наш бред.
Вклинить волю свою
в идиотском краю,
Посидеть, помолчать,
да по столу постучать...
(От большого ума, 1988)

Коммерчески успешно
принародно подыхать,
О камни разбивать
фотогеничное лицо,
Просить по-человечески,
заглядывать в глаза
Добрым прохожим.
Продана смерть моя...
(Продано, 1989)

Всю жизнь Яна шла по трамвайным рельсам — выбранный ею путь оказался именно ими — рельсами. И конец которых всегда только один. В мае 1991 года Яны не стало.

А мы пойдём с тобою погуляем
по трамвайным рельсам,
Посидим на трубах
у начала кольцевой дороги,
Нашим тёплым ветром будет
чёрный дым с трубы завода,
Путеводною звездою будет
жёлтая тарелка светофора.
Если нам удастся,
мы до ночи не вернёмся в клетку,
Мы должны за две секунды
зарываться в землю,
Чтоб остаться там лежать,
когда по нам поедут
серые машины,
Увозя с собою тех, кто не сумел ⁴
и не хотел в грязи валяться.
Если мы успеем —
мы продолжим путь ⁵ по шпалам,
Ты увидишь небо,
я увижу землю
на твоих подошвах,
Надо будет сжечь в печи одежду,
если мы вернёмся.
Если нас не встретят на пороге
синие фуражки.
Если встретят,
ты молчи, что мы гуляли
по трамвайным рельсам —
Это первый признак
преступления или шизофрении,
А с портрета
будет улыбаться нам
Железный Феликс,
Это будет очень долго,
это будет справедливым
Наказанием за то,
что мы гуляли
по трамвайным рельсам,
Справедливым наказанием
за прогулки
по трамвайным рельсам,
Нас убьют с тобой за то,
что мы гуляли
по трамвайным рельсам.

Материал подготовил Стерх

Изображения

Комментарии