Невыносимая легкость бытия Егора Летова

Гражданская Оборона
Невыносимая легкость бытия
Записано в январе-октябре 1996, сведено в феврале 1997
© ГрОб Records © 1997 ХОР

Сторона 1
1. Пой, революция! (Е. Летов)
2. Еще немного (Е. Летов)
3. В Ленинских Горах (В. Кузьмин — Е. Летов / В. Кузьмин)
4. Про любовь (К. Рябинов)
5. У войны не женское лицо (Е. Летов)
6. Наши (Е. Летов)
Сторона 2
1. Победа (Е. Летов)
2. Бога нет (К. Рябинов)
3. Гордое слово в остывшей золе (Е. Летов)
4. Так (Е. Летов / К. Рябинов)
5. Невыносимая легкость бытия (Е. Летов)

Многие спрашивают — почему Гражданской Обороны? А не Егора и Опизденевших? Или просто Егора Летова? Легко сказать. После пяти лет молчания, семи лет под именем Летова (с Опизденевшими или без) Егор возвращается к форме монументального панка по ту сторону истерии, безумия, преступления — к Гражданской обороне, как мы знали ее по последним альбомам — Русскому Полю Экспериментов и Инструкции по Выживанию. Помимо этого, ко-конспиратор Егора по Гражданке и Коммунизму — Кузьма Рябинов (a.k.a Кузя УО) — появляется как соавтор одной из песен, и автор двух других, а рука его (местами, тоже и глотка) его слышна на протяжении всей кассеты.

Возвращение к форме? Как бы не так! Первые две песни — вполне могла быть и Гражданка времен Русского Поля, если только не прислушиваться к тексту. А если прислушаться — ошалеешь: давняя пара-концептуальная игра Егора и Кузи с революционной песней и эстетикой военного коммунизма (на 30-ти с лишним альбомах Коммунизма) обернулась для Егора полным срастанием с субьектом — мы имеем две полностью революционные песни, равно достойные быть петыми из сталинских, царских или будущих демократических казематов.

...Горизонты теснились в груди
Утопали в кровавых слезах
И сияли звезды в цепной грязи
И пьянела полынь в небесах.

Ветер зовет
Знамя горит
Небо поет
В небе пылает песня —
ПОЙ, РЕВОЛЮЦИЯ... (Пой, Революция)

Наточу я шашку поострей
Веселей братишка, веселей
Еще немного, эх еще б чуть-чуть
Лишь только б ночку простоять, да день
Продержаться... (Еще немного)

И правда, так ли уж далека эстетика панка от революционных зонгов Брехта или даже народного творчества времен Варшавянки? Как будто время, пьяное, заблудилось и кругами гуляет — а революция, еврейская революция-мессия, преданная Маяковским и евреями ради денег, Троцким и евреями ради идеи, Сталиным и евреями ради Империи, пробудилась и нашла своего поэта в 1996-м...

В третьей песне умирает Бог Черного Лукича, поднимают гроб на розовых руках, а в Ленинских Горах кричит и умирает тот, кому не нужен Бог, в морозных небесах, подернутых дымкой рассвета и талой крови. Ничего, кроме жалости и презрения, нет к филистимлянам. Если вы не слышали эту песню на альбомах Черного Лукича — пойдите и удавитесь, кому вы нужны. А если слышали, а еще слышали Инструкцию по Выживанию — пластинку Егоро-Кузиных обработок песен Романа Неумоева — вы знаете, чего ожидать. Неудержимое и залихватское, свирепое пение Егора накладывается на в общем довольно нежный апокалипсис Черного Лукича, и в результате — песня, цвета чернее самого черного бархата, розовее самого розового раствора крови в пробирке, безнадежнее самого белого, самого бушующего ядерного взрыва...

Закричал и умер Бог...

Если вы слышали сольные альбомы Кузьмы Рябинова, вы знаете, чего ожидать от четвертой песни. На каждом альбоме должна быть песня про любовь, так? Кому про цветочки полевые? Заказывали — получайте. Не волнует, уплочено. На su.fido.music народ был до крайности этой песней недоволен. Так держать, Кузьма!

Следуют еще две революционные песни Егора, такие же бесшабашные, как и две первые. Пятая заканчивается кошмарным индустриальным сэмплем, записанным, согласно обложке альбома, «во время прохождения ритуальной процессии мимо наших окон» и мне лично напоминающим больше всего записи черных-пречерных оккультных демонических инкантаций традиции придворного елизаветинского алхимика Джона Ди (Еноховских Зовов). Интересные же у них в Сибири ритуальные процессии! Шестая, с провокационным названием «Наши», состоит в основном из инструментала, в общем похожего на панковские забои 20-тилетней давности, Buzzcocks или Swell Maps, но с неприсущей этому жанру лютой свирепостью, и вкраплениями текста — «Жили-поживали, жили-поживали, море по колено, небо по плечу...» В общем похоже на ГО времен гитариста Селиванова, удавившегося шарфом, только длиннее и лучше.

В конце первой стороны есть минут 7 свободных, и я записал две песни из недавно вышедшего альбома Legendary Pink Dots, Under the Triple Moons, содержащего их самые ранние и лучшие, до сих пор не издававшиеся, песни, особенно милые ужасным качеством записи (1980 год) и общим наплевательством. Летовская гремучая смесь панка, психоделии и высоколобого прогрессива гармонирует с розовыми точками как нельзя лучше.

Вторая сторона начинается с песней, выходившей на концертных пластинках Егора — «Победа». Посвящение («героическим защитникам Дома Советов в октябре 1993 года») тактично убрано, но дикий напор противления злонасилию и экзистенциального политического протеста не убрать никому. Я думаю, если на Альфе Центавра есть разумные обитатели, то и там есть Россия, свой палач Ельцин, и пушистые восьминогие восьмирукие осьминоги поют на своем Альфа-Центаврском диалекте

Встать бы во весь рост
Да нету больше ног
Сжать ладонь в кулак
Да нечего сжимать
Нету больше слов
Нету больше нас
Лишь одно осталось —
ПОБЕДА
НАША ПОБЕДА.

«Победа» отыграна и записана абсолютно блестяще — это уже не панк никакой, хочется сравнить это с чем-то прогрессивным, типа Genesis какой-то или Marillion. Вот концертная версия была типичный панк, а что вышло на «Легкости Бытия» напоминает скорее песню про Мишутку или про Дурачка из последних альбомов... Недаром, говорят, в молодости Егор заслушал до дыр первые альбомы Genesis.

Следует очередной гениальный опус Кузи УО — еще одна жизнеутверждающая песня, на этот раз о религии. Особенно поразителен аккомпанимент — я это вообще без слез слушать не могу, у меня в Америке чайник был со свистком, и он когда закипал, всегда то же самое делал. Великолепный марш, жизнеутверждающий такой, плюс сэмпли — Лайбах небось кровавыми слезами от этого писяет. Бога нет, товарищи, это медицинский факт.

«Гордое слово в остывшей золе» — еще одно почти-возвращение к старой ГО, на этот раз времен Красного Марша. Вольное слово стынет в золе, сухость, сладость долгота одолевает Егора Летова — имя, отчество, женщину, орден — в Огонь, все в Огонь... Юное пламя. Вспомните, как вы в первый раз услышали про Махно и золотой огурец, пойманный в мешок, поплачьте над ушедшей молодостью и подложите хвороста...

Трудно сказать, какая композиция на альбоме лучше прочих — ни одного проходного номера здесь просто нет, а претендовать на мессианскую гениальность может чуть ли не полпластинки. Старому дураку, выросшему на вышедшем из моде прогрессиве, мне больше всего нравится предпоследний — «Так». Только пара слов, и те в самом конце, видимо, сочиненные Кузьмой Рябиновым —

Как в покинутом городе
Считали мы деньги с тобой
В стране, обреченной на самопоедание,
Самоупокоение, самопобивание
Как зарплату с тобой получали мы,
Хохоча и рыдая
В городе, приговоренном к высшей мере безнаказанности
Как среди светофоров, дождей, зазими
С тобой делили мы деньги
Честно заработанные
В переполненной гонорарами пустоте
В переполненной гонорарами пустоте...

Музыка, похожая, да и то немного, на последнюю, инструментальную композицию со «Ста Лет Одиночества», смотрелась бы к месту на Олдфилдовском «Tubular Bells» и «Hergest Ridge», да только не сочинить такого Олдфилду, при всей его виртуозности — кристальной, невозможной чистоты прогрессив. Нигде такого не делают, да и не делали никогда — а сколько пытались!

Пластинка заканчивается эпической «Невыносимой Легкостью Бытия», играющей ту же роль, что Прыг-Скок на первом альбоме Егора и Опизденевших. Впрочем, аналогия совсем неаккуратная — «Прыг-Скок» — песня тяжелая, слушается тяжело, поется почти акапелла, а вот «Невыносимая Легкость Бытия» — светлая, наполовину, при всей ее длине, инструментальная, с прогрессивной инструментовкой, напоминающей «Победу» с этого же альбома, массой вставных инструментальных номеров в духе убыстренного трехкратно Genesis, амбиентными какими-то сэмплями, медленными кусками в духе инструментальных композиций со «Ста Лет Одиночества», пинкфлойдовскими чайками с Меддла... В этой песне есть все, ну, почти все. Добавить бы там рэйва, оркестр и растянуть эту песню на 50 минут — Atom Heart Mother умрет от зависти. А так — неоконченная немного песенка, ну примерно как если кто попытается уложить все песни со Ста Лет Одиночества в одну десятиминутную композицию. Поганая наша жизнь...

После отмерянного конца Гражданской Обороны, совпавшего с концом страны и хабитата и добровольно-принудительным вымиранием миллионов россиян, после каталогизированного Егором и Опизденевшими разложения трупа, утонувшей как Офелия Янки и позорной, безоговорочной поддержки в выборах умеренного, розового как поросенок конформиста Зюганова — два альбома, обжигающих как солнечный свет и одуряющих как гашиш и опий... Оправдание эпохи?

Миша Вербицкий