источник: | http://www.lukich.info/article/20 |
дата: | 15–30 ноября 1995 |
издание: | Дверь № 11 |
текст: | Элла Кацмельбоген |
фото: | |
см. также: |
источник: | http://www.lukich.info/article/20 |
дата: | 15–30 ноября 1995 |
издание: | Дверь № 11 |
текст: | Элла Кацмельбоген |
фото: | |
см. также: |
Впервые о Вадиме «Чёрном Лукиче» Кузьмине я прочитала в третьем номере журнала «КОНТР КУЛЬТ УР’а» за 1991 год в «Официальной альбомографии ГрОб-records»: «песня „Кончились патроны“ — это просто манифест шального, бунтарского, незримого и необозримого, безобразно-крамольного воинства. Изобилие больной и перекошенной психоделии, наивного, незамысловатого панка и просто — хороших песенок». И вот в начале 1995 судьба свела нас в студии «ИЗБА.РЕК», где записывался альбом Чёрного Лукича «Ледяные каблуки». В перерывах между записью Дима удовлетворял моё детское любопытство.
— Давай совершим маленький экскурс в историю.
— Всё началось в 1986 году. Мы с Роником организовали в Новосибирске группу «Спинки мента». Потом к нам присоединились Дюпре на бас-гитарe и Андрей Буданов на барабанах. Мы сделали программу, даже, по-моему, две, а всё до записи не доходило. В Новосибирске тогда рок-клуб существовал с ярко выраженным президентом тов. Мурзиным. Там была фракция панк-рока в лице группы «Бомж», «Путти» и в нашем лице. В отличие от всех остальных групп, мы не имели вообще ничего — ни инструментов, ни репетиционной точки.
— Где же вы играли?
— На квартирах друзей.
— Песни кто писал?
— Песни писал в основном я, одна была песня Роника.
— А Роник это который сейчас в Англии живёт?
— Он самый Роник. Об Англии он тогда и не помышлял. Был инженером, как и я. Я работал на заводе «Сибсельмаш», выпускающем снаряды, а он — на заводе им. Чкалова, выпускающем самолёты. Мы закончили один институт и вместе прозябали.
— А что же на ваших родных заводах не нашлось точки, где бы вы могли играть?
— Да что ты, там нас только выживали. Впервые я услышал о «ГО» от группы «Бомж», они рассказали, что в Омске есть наши братья «Гражданская оборона». Такой Егор Летов, который поёт песню: «Старый дедушка тихо плачет...» Потом оказалось, что это песня не Летова, а Кузи Уо. Ну в общем так или иначе мы о них узнали.
— Слухами, слухами земля полнится.
— Да. И где-то через пол года на фестиваль в Новосибирск приезжает к нам такая шумная компания в составе Эжена, Бебика, Егора Летова и Манагера. Манагер тогда ещё не был манагером, а был Олегом Судаковым. Там всех спрашивали: вы кто? Егор: «Я — барабанщик и вокалист»; Эжен: «Я — басист и вокалист»; Бэбик: «Я — гитарист и вокалист»; Олег: «а я — менеджер группы». Ну менеджер и менеджер, а менеджер это как-то импортно, неправильно. Но если английское слово «manager» прочитать по-русски, то получится «манагер». С тех пор это имя за ним и числится.
— А под какой вывеской они тогда приехали?
— Тогда они только-только записали «Адольфа Гитлера». Это был проект братьев Лищенко (Эжена и Бэбика) — их группы «Пиклаксон». Егор принимал в нём участие. У нас была очень вялая обстановка в Новосибирске. Несмотря на существование группы ничего не воплощалось, а омичи производили впечатление людей очень энергичных и не без основания: они записали уже несколько альбомов. Сразу после фестиваля мы поехали огромной тусовкой в Омск. Поехали я, Янка, Ирка Летяева, Костя Рублёв, Женя Данилов ну всей толпой. И впервые записали акустику на квартире у братьев Лищенко, попели песни там, сям, у Егора посидели и разъехались по домам. Мы с Мишей Поздняковым попытались организовать у Егора группу «Комитет государственной опасности». Нас по пьяной лавочке загребли в милицию, масса была приключений, очень весело проводили время, но в итоге записали только одну песню в статусе этой группы. И тут нас с Оксой (моей тогдашней девушкой) выгнали из дома родители, у Егора по армии и по КГБ начались большие неприятности, его стали забирать в психушку. И мы решили раствориться в стране. Добрались до Киева, сидим в стекляшке на Крещатике и слышим как одна девушка другой говорит: «Вот тут недавно приезжал парень, который такую классную песню пел: «Вы насрали в моё лицо...» Мы подбегаем и говорим: «Где этот человек?» Они говорят, что он вчера или позавчера уехал в Симферополь или в Планерское. Ну мы поехали в Крым. В то время были волнения крымских татар, в селе Александровка тогда десант высаживался. Мы как раз мимо проезжали. В общем доехали до Коктебеля, там застали Янку с Егором и вместе поехали в Симферополь, где был рок-фестиваль. Первое время нам очень Ник Рок-н-ролл помогал. Потому что он всё-таки человек симферопольский, поэтому нас вписывал во всякие квартиры с питанием и со спаньём. Дней пять мы жили на главпочтамте, питались объедками. Окса у меня уже была в положении, ей стало плохо. Мы её отправили домой, а сами досидели до конца фестиваля. Вскоре после того, как все более менее вернулись в свои города, позвонил Егор и предложил записать все песни, которые накопились за это время, включая самые ранние...
— Как возник «Чёрный Лукич»?
— Сначала была песня про «Чёрного Лукича» — «Мы из Кронштадта». Тогда мы писались с Егором и с Кузей Уо как одна группа и порешили, что «Спинки мента» не шибко серьёзное название, надо его как-то осерьёзнить. Альбом старых песен под названием «Эрекция лейтенанта Киреева» мы всё-таки обозвали «Спинки мента», а дальнейшие два альбома — «Кучи в ночи» и «Кончились патроны» — мы написали под «Чёрным Лукичом» Мне казалось, что нас ждёт очень большое сотрудничество, но произошло ряд событий личного плана из-за которых мы с Егором разошлись. Я уехал в Юргу. Работал старшим лаборантом в машиностроительном техникуме. В это время ко мне приехал Димка Селиванов. Он у нас в Новосибирске человек очень известный. Он является одним из основателей группы «Калинов мост» в 84-85 гг, в 85-86 он участвовал в создании группы «Путти», то есть практически все группы, которые тогда были в Новосибирске сделаны при его участии. К осени 88 была создана группа «Промышленная архитектура». Я с ними сотрудничал. Мы с Селивановым делали тексты вместе. А 22 апреля 1989 года Димка Селиванов повесился. Для всех нас это была огромная утрата. Месяца через два я предложил себя группе «Промышленная архитектура» в качестве гитариста. Ко мне никто не относился как к гитаристу, ко мне относились как к автору песен, такому акустическому музыканту. Олег Чуховский провёл экзамен. Я выдержал конкурс и мы начали играть вместе. Через некоторое время мы решили делать свои вещи и поменяли название группы на «Мужской танец». Записали три или четыре альбома. Группа была чисто студийная. В 90 году по опросу нашего радио «Новая волна» мы были признаны лучшей группой Новосибирска, опередив на один голос группу «Город», наших металлистов.
— А с Егором ты всё это время не общался?
— С Егором никакого общения не было. И вот осенью 94-го года мы с Егором снова встретились, после семилетнего перерыва. Очень плотно в течение нескольких дней и ночей сидели, разговаривали и пришли к выводу, что надо работать вместе, что в трудное для нас и нашей страны время надо держаться вместе.
— Как пришла идея сейчас записать старые песни?
— Она пришла спонтанно. Идея была такая, что Егор предложил включить в свой новый альбом три моих песни...
— А новый альбом это тот, который должен был быть посвящён героическим защитникам Белого Дома?
— Нет, это немного другой проект, как я понимаю. Защитникам Белого дома должен был быть посвящён альбом «Они сражались за Родину», куда должны были войти песни Егора, Манагера, мои и Ромыча (Неумоева — прим. Эллы К.).
— Какие твои песни?
— «Кончились патроны», «Мы из Кронштадта» и что-то ещё. Потом по каким-то финансовым проблемам этот вопрос отпал, и Егор предложил в его новом альбоме записать несколько моих песен. Причём несколько песен должен был исполнять Егор («Мы идём в тишине», «Вечная страна» и «В Ленинских Горах») и плюс к этому три песни должен был исполнять я сам («Кончились патроны», «Бабье лето» и ещё какую-то). Потом решили, поскольку это всё-таки альбом «ГО», то останутся только песни в исполнении Егора. Он несколько переделал с моего согласия слова.
— Этот проект до сих пор существует?
— Вот это мне не понятно. После этого произошли какие-то внутренние события, после которых мы с Егором поговорили и я от себя решил, что нам работать вместе не стоит.
— Ты не разделяешь его взгляды?
— Нет, это ни в коем случае не политические взгляды. Скорее по ощущениям, что Егор не имея глубокой основы своего творчества в вере, волей или неволей работает на силы зла. А когда это видишь, быть его соучастником неохота. Хотя для меня Егор был и остаётся одним из самых близких друзей. При желании мы всегда можем быть вместе.
— А правда, что твоя бабушка видела Чапаева?
— Да. Хозяйство у моего прадеда было большое: несколько коров, лошадей, кур, гусей и овец не считали, как говорится. И вот как-то остановились возле их деревни чапаевцы. Приходит к прадеду ординарец Петька и говорит: «Комдив хочет у вас отобедать. Не возражаете?» Прадед говорит: «Это можно.» — «Чем кормить будете?» — «Ну чем, да хоть пельменями.» — «Хорошо. Утром вам занесут говядину.» — «Да у нас вроде бы недостатка с мясом нет.» — «У нас такой порядок.» А у Чапаева с мародёрством строго было. За украденную курицу он бойца расстреливал. На следующий день приходят к обеду Василий Иванович с Петькой. Бабуле моей тогда лет тринадцать было и она прислуживала им за столом, горилку подносила, огурчики там, то-сё. Так что видела Чапаева. Бабушка моя — Антонина Никифоровна — была человеком удивительным. Врать не умела, потому что книг не читала. Всё что говорила, была чистая правда. Году в 85-ом приехала она из деревни к нам в Новосибирск жить. Я из института приду, она обед наварит, меня накормит. У неё привычка была — крошки со стола в ладошку сбирать. Бабулька сидит, голову ладошкой подперала и говорит: «Вот вы теперь хлеб бросаете, а у нас, когда голод был — людей ели. Прибегает как-то в сельсовет священник наш деревенский и говорит: „Господа комиссары, у Дорофеевых людей едят.“ Есть такая народная примета: если дым из трубы во время ветра не сдувает в сторону, а идёт столбом, значит — в этом доме сейчас едят человека. Район степной, уральские степи, ветры сильные, а у Дорофеевых из трубы дым прямо в небо поднимается. Собрали сельсовет, пришли к ним домой. Дорофеева была вдова, жила с двумя детьми и приютила двух юродивых старушек. Путниц. Сидят эти старушки за столом втроём, чего-то в котле варится, открывают — а там старший сын. Потом стали обыск делать нашли кости младшего за печкой. Дело было в феврале. И заперли их в нашем амбаре в домашних платьях, ну в чём были, прям на морозе, а сами поехали в район за властями, чтобы всё официально сделать. Матери моей сказали: „Будешь их кормить-поить — сама туда попадёшь.“ В амбаре было только маленькое такое окошечко, чтобы кошка пробегала мышей ловить. Мы ночью просыпаемся, слышим крики, выходим — а они руки из этого окошечка тянут. Мать перекрестится и даст им чего-нибудь. Три дня прожили, потом от холода умерли.» Говорю: «В каком году было?» А бабушка: «Да кто ж его знает. После революции, гражданка уже закончилась, а Отечественная ещё не началась.»
— Давай вернёмся к твоему последнему альбому.
— Когда «Русский прорыв» был в Новосибирске в конце декабря прошлого года, мы очень близко и тесно общались с тюменцами. И договорились, что будем записываться вместе.
— Тебя не устраивала запись, которую сделал Егор, ты хотел переписать свои песни по новой?
— Не совсем так. Из того, что мы делали с Егором было очень много хорошего. Одна из песен нынешнего альбома посвящается той записи. Но тогда мы с Егором за три дня записали три альбома. Суета была громадная. И некоторые песни, на мой взгляд, не были полностью раскрыты. Здесь таким более внимательным тонким подходом мы смогли это сделать. Хотя уровень нынешней записи примерно такой же, как был в 88-ом году. Так же в этот альбом вошли новые песни, которые я написал в 94-ом и 95-ом году.
— А твои планы. Ты собираешься концертировать?
— Пока только в акустике, потому что как ни хорошо, как ни приятно работать с ребятами из Тюмени, как бы мне не были близки эти люди, но всё-таки это всё люди самоцельные у них у всех есть свои проекты, они все при деле. Они могут помогать, как друзья, что они и делают. Я думаю, что ближайшее время буду пользоваться их помощью. Очень мне хотелось бы писаться с Саней Андрюшкиным. У меня есть проект «Деревянное облако» моих внутренних личных песен, а поскольку Саня Андрюшкин он такой человек... Мы с ним понимаем друг друга с полуслова, и без слов.
— Вы хотите вдвоём записать альбом?
— Я хотел бы записать такой немного полуаккустический альбом с Саней, у меня есть ещё один проект более энергичный. Его я хотел бы записать с Аркашей Кузнецовым, с Джеффом, с Джексоном со всеми ими. Ситуация такая безысходная в своём роде, потому что с другими работать не охота, хочется работать всё время с ними, при этом понимаешь, что у людей столько всего своего кроме наших с ними проектов. Я бы очень хотел с ними дальше записываться, а концертировать это так сложно.
— Что тебе мешает с ними концертировать?
— Ну сама посмотри — Егору, Манагеру и Ромычуничто не мешает с ними концертировать, и мне ещё с ними концертировать? Столь разные персоны свести в одно единое целое?
— Ты планируешь собрать свою группу?
— Я хотел бы поискать в Новосибирске каких-нибудь молодых ребят.
— Вам можно позавидовать, вы такие творчески бурные люди.