СЕМЬ ОЗОРНЫХ ШАГОВ ЗА ГОРИЗОНТ
(Егор Летов, ОПИЗДЕНЕВШИЕ и добровольные «Сто лет одиночества»)

Вначале было Слово...
Все слова — пиздёжь!

На седьмой день Ему все остопизд..ло...

... Сумерки и боги разбрелись по углам. Василек (он же — У. Родд, он же — Паганель,он же — В. И. Светоч, он же — Васильев И. А., он же Я; член с одна тысяча девятьсот шестьдесят второго; характер мерзкий и стойкий; по профессии — дилетант; согласно убеждениям — не убежден; в огороде — бузина, а в Могилеве — дядька местного андерграунда; способности — способен..на все; достоинства — достоин, хотя, по видимому даже «не всегда готов»; остальное — смотри приложение «Разное» на какой-нибудь странице).. Василек сладко скрипел зубами во сне. Когда невдруг услышал над самым ухом: «Ложись!» — и вскочил, протирая спросонья уши. Разорвал зевотой горизонт пополам. «Бля, Алиса», — захныкал Василек, — «Я спать могу...» Горизонт покачнулся, свалился со стены и рассыпался на тысячи магритовских многогранничков! Василек недовольно разогнулся, собрал многограннички в шапку и затолкал обратно в раму. «Не Алиса, а Офелия!» — прокаркало оттуда, — «А это вот — Гамлет» — указал голос на мальчика. — «А я попугай». «Волнистый?» — полюбодействовал Я. «Не прелюбословь и не гони волну! Аро я», — проскрипело в ответ. На вопрос. «А Гамлет — это Смоктуновский», — засомневался Я. «Кеша-то? Какой же он Гамлет! Родственник он мой!» «А ты стало, быть, принц?» — все унимался Василек. «Не было!» — покачал ногой мальчик. — «И быть не стало». Попугай достал из шапки билетик. «На трамвай. До ближнего моста», — разжевал он. «На вертолет без окон и дверей», — засмеялась во сне далекая Офелия. На горизонте засверкали семь ледяных мостов.....

«Опять — двадцать семь! Не пойду я, а?» — заговаривал зубы Василек. «Болят?» — посодействовал попугай. «А неуловимые мстители?» — напомнил мальчик. В зеркале промелькнули семь теней. В ушах застыл ледяной вой. «Их что, никто не может поймать?» — задрожал Я от холода. «А кому они, на х.й, нужны! Кроме тебя», — пожал губами мальчик. — «Носятся по следам заклятых добровольцев». Мальчик-усмехнулся кривой окаянной ухмылочкой. «Отравишься», — погладила по руке девочка. Василек впервые задумался: «Да, пожалуй что на х.й — никому». А вслух заканнтелился: «Далековато...» «До Луны — рукой подать. До Китая пешком — полшага», — горько хохотнул Гамлет.— «Простор открыт..» «..ничего святого» — шепотом присовокупился попугай. «Враки!» — выскочил; из ракитового куста Апрельский Заяц — сексопил. — «Она — святая». Ткнул пальцем в Офелию. — «Ээээээ...где же нимб?» — «А ты приглазись!»...

Грозовая даль зацвела тревожными кругами. Резво набежала на камень шальная коса ... Василек приглазелся. Как нарядная доможно Офелия текла — перетекала, через Край. Вокруг, и впрямь, и вкривь, — неяркий, но очень теплый и чистый свет. В нем копошились тысячи разных существ: блохи, и зайцы, и клопы, и волки, и орлы, и барсуки, и вороны, и другие. «Понарошку?» — испугался Я. Из ракитового куста показал себя Правдивый Комсомолец: «Подползай! Наедайся! Кому медку змеиного!! Кому ядику малинового!!!» Василек — вместе с мальчиком и Заяцем — отрезал карманным ножичком кусочек лучика, подцепил на вилку. «Что это мы?» — повторно испугался Я. «А как платить будешь? За вопросики, а??» — оторвался от тарелки Знайка. Блохи, и клопы, и волки, и вороны, и другие трогательно двигали челюстями, потея мертвой росой от удовольствия.....

Солнечный кролик проскакал по горизонту, прокатился колесиком в огонь. Погасло... «Доели» — всхлипнул Апрельский Заяц. «Доели!» — сыто рыгнул Бездомный Осел,.. заревел: «Сууукиии!» А девочке: «Дура! Надо было меня полюбить! Да юбку надеть!» И мальчику: «Сволочь! Теперь тебя жрать будем! Что, не хочешь?!?!?! Зассссал???!!!» «Зассал!!!» — заревели ему вунитаз блохи, и клопы, и коровы, и шакалы, и другие. «Перетекла», — сморгнул мальчик... Влюбленная Офелия поплыла по святым водам. Что-то белое слепое поселилось в груди. То ли вьюга. То ли моль. От гранитного восторга стало легче дышать. От резиновой напрасной улыбки заныла скула. «Вернись», — бросился вдогонку. Не догнался. «..срочен. Билетик на повторный сеанс. Просрочен. Билетик на повторный сеанс. Просрочен.

Билетик на повторн...» — загудело из подвернувшегося столба. «Словно черви! Будем привыкать?!?!?!» — мальчик врезал кулаком пО столбу. Тот подвернулся в другую сторону.....

А послушная Офелия плыла все дальше на Восток. Вдоль лимонной тропинки. В апельсиновый лес. В оцинкованный май. «Сумасшедшая!» — харкнул Главный Читатель. «Все мы здесь не в своем уме», — дошелестел по воде девочкин голос...

... откуда возьмись вынырнул Последний Лучик. Гамлет подхватил его. И в вену. Засветился. Подпоясался остаточком.

Носить с собой. На все оставшиеся времена... Я закашлялся солнечным дымом...

Долго растирали глаза носовыми платками. А волки, и блохи, и барсуки, и вороны, и другие все БЛИЖЕ...

«Ты ж при любом Госстрое — партизан!» — разинулся Василек. «В пиз.у. Поджигай!» Пламя моМИЛИЦИОНЕРно охватило родную хату, запрыгало к небесам.

... И БЛИЖЕ...

«Невидимый лифт...» — долетело ветерком из апельсиновом леса. «..на запредельный этаж!» — подхватил его на лету Гамлет... Прыг — под землю. Скок — на облако... А пламя все гуще... Жарко закипело молоко в материнской груди... Провалилось небо под ногами...

...И ВОКРУГ...

Василек промолчал в заплатанную тряпочку, приглазился: в окружении рамы, и блох, и зайцев, и барсуков, и других шел Человек. Был Он чем-то похож на мальчика. Или на девочку. Или на Моррисона. Или на Христа. Брел, яко посуху, по шалой воде. Спеленутый надежными цепями. Зацарапанный колючками роз, которыми его бесперебойно осыпали и блохи, и ослы, и клопы, и другие. «Это ж Я!» — ужаснулся Василек. Ужаснулся и потянулся губами к рамной плоскости. «Бррр, холодные», — покорежилось зеркало. И зашаманило,

зашамкало: «Задуши.. задуши.. за..ду.. ши..не-по-слуш-но-го..» «За-ду-ши!.. За-ду-ши!..» — зашипели — заскандировали и клопы, и волки, и барсуки, и другие. Я потянулся послушными руками к Человеку. За спиной заплескалась на ветру белая мантия с кровавым подбоем. Тихо подкралась заводная боль. Завыли — заулюлюкали гадостно неуловимые мстители. Было в них что-то неуловимо знакомое. «Назгулы!» — стрельнуло в голове у Василька. Засвистели пули. Мимо. Я отдернул руки и выскочил из рамы. «Падло!» — забрызгал слюной в лицо Главный Читатель. — «Я те посмотрю! Ты у меня учитаешь Сэмюэлов Толкиенов и Руэлов Клеменсов! Врешь, не уйдешь, пуля виноватого найдет!» «Не по Сеньке вина!» — пальнуло в голове у Василька. Это назгулы стали стрелять из винтовок, из рогаток, из луков, зеленых и репчатых, и глазами. Навскидку, внакладку, внахлест, навзрыд. Застучала кровь в голове. Закапала на пол. Свернулась калачиком и замурлыкала. Что-то кислое потекло по стеклу: то ли благоразумие, то ли слеза...

...Осерчал мальчик. Топнул ногою. И вылетели на хуй: все стекла и двери ножи вилки ложки и складные карманные ножички. «Уходи!» — махнул рукой за горизонт Василек. — «Все ваши там: и Джим, и Джимми, и Джанис, и Ян, и Сид, и Дима, и Сашка, и Яна. А здесь — до самого горизонта — вечная весна. В одиночной камере... Тебе — туда. За семью проливными дождями...» Мальчик прищурил зеленые глаза и сделал

	ШАГ.		Послушай как впивается в ладони дождь Слушай как по горлу пробегает мышь Слушай как под сердцем возникает брешь
	ДВА.		как ползет по позвоночнику землистый лишай как вливается в глазницы родниковый поток как сквозь кожу прорастает рожь
	ТРИ.		Слушай как в желудке пузырится смех Как на яблоне на ветке созревала звезда Крошечная поздняя милая ручная
	ЧЕТЫРЕ.		Слушай как под сердцем колосится рожь Слушай как в желудке распухает нож Как лениво высыхает молоко на губах
	ПЯТЬ.		Как ворочается в печени червивый клубок Как шевелятся кузнечики в пустом янтаре Вот и хорошо вот и баиньки
	ШЕСТЬ.		... Страшно безымянному заиньке Под глазастыми заборами в удушливых потемках Своего замысловатого сырого нутра
	СЕМЬ.		ОЗОРНЫХ. ШАГОВ. ЗА ГОРИЗОНТ.

И не оставил следов на свежем снегу. Клевать пучеглазое зерно на закате. Целовать неудержимые ладони на заре.

А мы здесь. За туманами в тумане. Здесь наш оловянный враг. И земляничный фронт. Мы их задержим, отважно отвоевывая ломаный грош. Будем держать. КРУГОВУЮ ОБОРОНУ. Чтобы было внезапно. Чтобы было неслыханно. Чтобы..прямо из зеркала. Безобразно рванула самовольная вздорная радость.

Вот такая свирепая история истинной любви. Грустная сказочка про свинью-копилку. Замечательная, словно Сто-добровольных-ЛЕТ ОДИНОЧЕСТВА.

Василёк залег. И стал заряжать фиолетовой «шариковой» пастой свой ручной пулемет...

«Помни: если однажды меня не окажется вовсе в заповедной праведной тарелке твоего сновидения, — НЕУЛОВИМЫЕ МСТИТЕЛИ НАСТИГЛИ МЕНЯ!»

Изображения