источник: | |
дата: | 1992.06.23 |
издание: | ОРЗ № 1 (6) |
текст: | С.&С., Д. Родькин |
фото: | А. Кудрявцев |
см. также: | Изображения |
источник: | |
дата: | 1992.06.23 |
издание: | ОРЗ № 1 (6) |
текст: | С.&С., Д. Родькин |
фото: | А. Кудрявцев |
см. также: | Изображения |
В: Кого ни спросишь из наших музыкантов, на всех повлияли BEATLES, все взяли в руки гитары под их влиянием. А что повлияло на тебя, почему ты взял гитару в руки?
О: Я начал играть поздно, лет с двадцати, после памятного концерта КРУИЗА в Омске, в 1986 году в СКК «Иртыш» с Г. Грапсом и ГАЛАКТИКОЙ.
В: Именно поэтому был взят курс на тяжелый стиль?
О: Да.
В: А до этого ты гитарой интересовался?
О: Вообще не интересовался.
В: Тогда следует признать, что за четыре года успехи просто поразительные. На двух альбомах, записанных тобою, достаточно зрелая музыка. Это трэш?
О: Где-то рядом.
В: Первый альбом ты писал в одиночку?
О: Да, на этой квартире, с «читалки» на «Akai» наложением, я всё сыграл, спел и оформил обложку. Сам всё и нарисовал.
В: А откуда взялась идея использовать в оформлении обложки надпись «STOP THE MADNESS» с В. И. Ленным?
О: На пластинках фирмы «Roadrunner» есть такой знак. Он призывает к борьбе с наркоманией. Я использовал этот знак, только вместо переломленного шприца поместил Ленина.
В: А почему ты выбрал социальную тематику песен, а не сатанинскую, например?
О: Сатанинская меня не привлекает, меня интересует то, что меня окружает.
В: В выходных данных своего первого магнитоальбома ты поместил стихотворение Е. Летова. Это просто строки, либо они посвящены кому-либо конкретно?
О: Оно посвящено мне. У меня даже есть его стихи с упоминанием моего имени, они относятся к 1986 году примерно. Вообще с Летовым я был знаком с 1984 года. Он в то время занимался музыкой 60-х годов, имел представление о панке. Тогда это входило в моду, он, видимо, решил не отставать.
В: А его проекты того времени, типа «Посев» уже реализовались?
О: Да.
В: В одном из альбомов ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ ты даже участвовал, как указывал Летов в своих «Хрониках». Ты был на подпевках...
О: Не совсем. Я там спел как-никак две песни. Мы писались в домашних условиях, вместо ударных был портфель. Кроме песен я прочёл один стих. Летов потом эти песни переделал и спел сам. А в первоначальном варианте пел я. Стих был, по-моему, Кузи УО. Я помню лишь первую строку — «Теперь я более недужен...»
В: А то, что Летов в стихотворении, посвящённом тебе, упоминает про «колеса» — это поэтический образ или это было на самом деле?
О: Он имеет в виду транквилизаторы — у кого этого не было? Но ничего страшного мы не глотали. Мы спасались ими. Сейчас я свободен от этого.
В: Ой ли? Летов утверждает, что он и сейчас пользуется наркотиками весьма активно...
О: Это его проблэмы.
В: Второй альбом ты записывал уже втроём?
О: Да, я потом лишь наложил вокал. Был басист и ударник. Мы записывались в школе № 26, аппарат был дрянной. Звук писали через пульт, сразу сели и сыграли. Потом дома я дописал вокал. Из того состава остался лишь ударник. На басу сейчас играет Александр Рогальский, он до этого где-то играл для себя, как и ударник.
В: Ты вроде бы брал себе ещё одного гитариста и вокалиста?
О: Гитарист помогает и сейчас — это Сергей Алексеев, а вот с вокалистом — проблема. Нет вокалистов хороших.
В: А нет ли желания выйти на сцену и сыграть все это живьём?
О: Есть, да вот нет вокалиста, а сам я не могу одновременно играть и петь.
В: А ты не пробовал пригласить вокалиста из распавшихся ANGEL HEART? У него голос-то классный...
О: Это совсем не тот стиль, он не потянет. Да и вообще нужен человек без предрассудков.
В: А кто тебе вообще в музыке симпатичен?
О: Из зарубежных SLAYER, ANTHRAX, M.O.D., правда, они сейчас распались, ещё SUICIDAL TENDENCIES, но чисто по текстам. Это основные для меня группы, а из русскоязычных для меня авторитетов нет, есть одна группа — MORTAL GRAINT, тоже омская. Они играют трэш типа ANTHRAX 90-го года, я считаю их самой сильной группой в Совке. Вообще, в стране нет никого, на которых можно было бы обратить внимание. ШАХ более-менее можно послушать, КОРРОЗИЯ — это Совок, что текста, что внешний вид. Все эти нашивки СА... Мне это не нравится. HELLRAISER более-менее, но MORTAL GRAINT — круче.
В: Кто им пишет тексты ?
О: Тексты на английском им пишет Энимал.
В: Да-а. Весь омский англоязычный рок упирается в Энимала... Это подозрительно. Ну, а почему ты всё же с Летовым разошёлся?
О: Мы разошлись в 1986 году, после гэбистского погрома. Тогда всех прессовали. Это началось перед 7 ноября то ли 1985, то ли 1986 года. Я позвонил Летову, мы договаривались о репетициях. А к тому времени мы в телефонных разговорах, перед тем, как говорить, поздравляли «товарища майора», т. к. были подозрения, что нас подслушивают. Я тоже поздравил «майора», мы поговорили и всё. Через два дня в 9 часов вечера — звонок в дверь. Я открываю, смотрю — стоят двое в дублёнках, норковых шапках. Я понял, что к чему. Спросили меня. Я ответил, что это я и есть. Они по-простецки говорят: «Собирайся...» Когда я на третий раз спросил, кто они такие, они показали ксиву, где внизу жирно так было написано «УКГБ». Они вновь предложили собраться, сказали, что, мол, «созрел уже давно». Предложили собрать «железки». Я вначале не понял, что они имеют в виду, а потом сообразил, что они намекают на железный крест Третьего Рейха и пряжку с надписью «Gott Mit Uns». Сейчас всё это выглядит забавно, в тогда воспринималось всерьёз. Мы вышли, у подъезда стояла «Волга» № 21-12 ОМШ, водила открыл дверь, а товарищ майор Мешков, как потом выяснилось, это был он, усадил меня. Сели, поехали. Первой фразой, с которой обратились ко мне, было: «Ты, сука, что вые..ваешься? За решётку захотел?» Я думал, мы поедем в КГБ, а мы отъехали на набережную, заехали за трансформаторную будку и мне стали чинить допрос. Это продолжалось часов до 11 вечера.
В: О чём спрашивали?
О: Спрашивали про Летова. Что, где, когда познакомились и всё такое. Как я понял, многое им было уже известно, кто-то им многое уже осветил. Допрос сопровождался фразами типа: «Не будешь „колоться“, отвезём в ментовку и пи.ды дадим». А до этого ухе были случаи, когда на улице приставали беспричинно какие-то мужики, у Летова это было, у меня тоже. Мошковцева таким же образом отправили в больницу. Делалось всё это по одному сценарию: подходит кто-либо и говорит! «Мне не нравится твой внешний вид» и — бац по очкам! У меня такое было дважды, но один раз мне удалось убежать, а второй раз, когда в подъезде один полез со словами: «Земляк, дай 50 копеек», а потом зашли ещё двое, спасла соседка.
В: А сколько времени продолжались эти «встречи»?
О: Первый раз это было под 7 ноября, а второй — 22 января. Ко мне на работу вновь приехали и взяли подписку «Обязуюсь не общаться с такими-то людьми». Начиналась она со слов «Прошу не привлекать меня к уголовной ответственности, я обязуюсь быть таким-то, хорошим, не общаться с Летовым...» Настойчиво предлагали ещё встретиться, но я отказался. А первый допрос, тот, который был в машине, был обширнейший, приходилось говорить обо всём. Я не хотел, чтобы меня отбуцкали в ментовке, я не Зоя Космодемьянская и не молодогвардейцы. Все протоколы я подписывал, каждую страницу. Вообще дело это было не чисто «оборонное», там были и другие люди задействованы. Там были не только музыкальные дела. Шили такое, что мрак — создание подпольной организации фашистского типа с целью свержения советского конституционного строя и физического уничтожения Генерального Секретаря ЦК КПСС, ха-ха-ха. Того, которого сейчас уже нету. Сейчас это смешно, но тогда... Вот после всех этих прессовок мы и разошлись. Настроение было стрёмное, всюду серые «Волги» мерещились.
В: А чем занимался после этого Летов?
О: Я не знаю, по-моему, загремел в дурдом на три недели. Мне кажется, его туда пристроил один из его знакомых в качестве меньшего из зол.
В: А сейчас контактов с Летовым нет?
О: Нет. Звонил как-то Мошковцев, попросил гитару мою убогую, «Тонику», купленную за 50 рублей, сказал, что с Кузей Уо хочет записываться. У меня гитары уже не было, гитару взяли у Фрэнка, оказалось, она была нужна Летову и Фрэнка мурыжили около полугода, пока он получил назад свою гитару.
В: А сейчас у тебя какая гитара?
О: «Музима-25К» из мифической ныне страны ГДР и на неё я поставил спаренные датчики от «Lead Star» и играю. Нормально звучит. Примочки самодельные.
В: После альбома «No Place For Life» что-то делается?
О: Мы сейчас репетируем, делаем серьёзные вещи, т. е. они уже с профессиональной точки зрения на порядок выше. Получается что-то типа SLAYER плюс какие-то команды death metal.
В: А тематика всё та же — про Совок?
О: Нет, Совок как-то побоку пошёл, про Совок в наше время может только Летов гениально петь, ему на 10 лет вперёд хватит это обсасывать. Тематика будет достаточно кровожадная, но отражающая нашу действительность.
В: Такое же отвращение к червям человечества?
О: Конечно. А что же, любить их, что ли?
В: В оформлении первого альбома присутствует надпись «Kill Women, Till Virgin». Это уже пройдённый этап?
О: Конечно. Но только частично пройденный этап. Трудный вопрос.
В: Я вижу, у тебя третья «Контркультура» лежит. Как тебе она?
О: Такое впечатление, что у людей, которые её делали, уходит почва из-под ног. Такое чувство, что они осознают, что всё это мало кого волнует и оттого нервничают. Поэтому они очень агрессивно настроены. Интервью с Летовым и Башлачёвым я ужасно воспринял. Люди, всю жизнь игравшие на акустических гитарах, рассуждают о роке вообще. Это очень раздражает. Особенно разговоры о самобытности и национальных корнях. Я это вообще ненавижу. Рок — это музыка англо-американская, а русского рока быть не может. Это выраждается в фолклор, блатоту и во что угодно.
В: Но ведь рок так и так держится на фолклоре, на блюзе, народных песнях...
О: Ну и на здоровье. Если он возник из их корней — это естественно. Но это не значит, что совковый рок должен расти из наших корней. Это уже не рок.
В: А как ты относишься к рок-прессе?
О: Неплохая газета «Zarraza». Хотя я мало что читаю.
В: А «Железный Марш», который пишет про КОРРОЗИЮ, Э.С.Т....
О: Всё это кабатчина, весь этот Э.С.Т.. Это не хэви, а какая-то Маша Распутина в тяжёлом варианте. Редкое дерьмо. А те же стёбовые американские группы, тот же S.O.D. или M.O.D. — это совсем другое. Люди веселятся по-своему и это здорово.
В: А откуда взялся твой старый псевдоним «Новый Романтик»?
О: В 1982 году я стал посещать омскую барахолку, сошёлся с людьми, слушающими новую волну и на некоторое время увлёкся этим. Потом всё это прошло, хотя по старой памяти я могу слушать новую волну, отвращения не испытываю.
В: А нынешний псевдоним — Курт?
О: Это опять же связано с ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНОЙ. Была такая совковая книжка 60-х годов про ЧК, про «лесных братьев». Там предводителем одной из банд был человек по имени Страшный Курт. Вот оттуда он и взялся.
В: Кресты, пряжки... Это для тебя что: идеология или эстетика?
О: Это эстетика. Это отлично смотрится, все эти офицеры СС... С нацизмом я это ассоциирую лишь частично, ха-ха-ха. Но Джефф Хоннеманн из SLAYER носит нацистскую символику.
В: Ему там в рожу за это не въезжают?
О: Да нет, КГБ там нет, а ФБР этим не занимается, такими мелочами. Это здесь майор Мешков в своё время говорил мне: «Что же ты ведёшь себя так хуёво? Не боишься, что работяга, работающий на оборонке, подойдёт к тебе и набьёт е.ало?» Как я понял, работяга будет импровизированный, обыкновенный пятнадцатисуточник, которому надо поскорее выйти. Вот ему и говорят: «Во-о-н того надо отоварить. Он неправильный. Он фашист и шизофреник». Пролетарий идёт, бьёт и его отпускают. Так что для меня большая радость, что Совок накрылся и что такого, надеюсь, никогда не будет.
В: Нынешнюю политическую ситуацию ты приветствуешь...
О: Это самое большое, что мне нравится. Именно то, что при большом развале произошёл и развал репрессивной системы. Я приветствую поступок Бакатина, поделившегося тайнами КГБ с американцами, очень его в этом поддерживаю.
В: Это не найдёт отражения в твоих песнях? Ведь совок-то развалился...
О: Но люди-то остались. 40 лет пройдёт, пока вымрут те, кто хлебнул этого дерьма...
В: Даже больше...
О: Да, надо умножать на 10, у нас всегда так. А насчёт тематики... Я пишу цикл песен, где персонажем будет Джесон Уорхис из «Пятницы, 13». Я когда смотрел фильм, переживал за хороших, переживал, а потом подумал: а что я их, собственно, жалею?
В: Мне кажется, все эти западные «ужастики» в подмётки не годятся нашим сказкам типа «Морозко». У наших злодеев есть цель, а у западных жестокость бессмысленна...
О: Цель и движение к цели — почти одно и то же. Движение самоценно. А в подобных фильмах подчёркивается, что зло — оно бессмертно, как бы мы против этого не боролись.
В: А как ты относишься к русскому фолклору?
О: Все эти частушки и фолклор — муть голубая. Фолклор в любом плане мне глубоко противен. Это попахивает «Памятью». Я не говорю, что Башлачёв и Летов — это «Память», но где-то рядом, ха-ха. Они как-то смыкаются на фолклоре. Я воспитан на другой музыке, на других идеях.
В: А Гребенщиков? Он ведь воспитан на Т. REX?
О: В нём не хватает энергии. Но он — тема для отдельного разговора. Тут неизбежен переход на личности. Рок, по-моему, подразумевает игру на электрогитарах, а наши совковые личности... То ли им не нравится звук электрогитар, то ли что? Уход в акустику — это возвращение к первобытным делам.
В: А что ты думаешь о DEAD KENNEDYS?
О: Они мне не нравятся, как и SEX PISTOLS. Панк бывает разный. Вот MISFITS мне нравятся, THE EXPLOITED, U.K. SUBS. A «классический» панк образца 1977 года слишком мелодичен.
В: Да, «Anarchy In UK» очень мелодичная вещь...
О: SEX PISTOLS вообще очень мелодичная группа. Мне не нравятся ни ROLLING STONES, ни DOORS, ни рок-н-роллы. Мне нравится, как рок-н-роллы играют RAMONES. Мне нравится трэш, особенно американский.
В: А с кого, по-твоему, он начинается?
О: Конечно, люди, начинавшие трэш, слушали BLACK SABBATH и панк-команды типе MISFITS. А первые, кто стали делать трэш — это VENOM, METALLICA, SLAYER. А то, что сейчас играется, в основном, дилетантская музыка. Трэш должен быть прежде всего профессиональным, a death metal примитивен, зачастую плохо записан.
В: По поводу возможных выступлений. Ты бы не хотел играть в сборных концертах?
О: Мне очень не хотелось бы играть в одной обойме с ЧЁРНЫМ ВОРОНОМ.
В: ЧЁРНЫЙ ВОРОН — уникальная группа, ха-ха-ха. Когда будет новый альбом?
О: Придётся, видимо, опять самому всё записывать.
В: А ты не пробовал работать с Мошковцевым?
О: Это кощунство. Пусть поёт репертуар Эдиты Пьехи. Это даже не смешно.
В: Как ты относишься в Ленинграду?
О: Питер — это не авторитет. Авторитет — это Лос-Анжелес и Нью-Йорк. Вообще, весь этот андерграунд постепенно вымирает, в этом я полностью согласен с Иваном Соколовым из «Контркультуры». Должно наступить время профессиональной музыки.
Интервью брали: С.&С.
Д. Родькин