ПИСЬМА ИЗДАЛЕКА

Письмо 1-е: «Определимся в терминах!»

Среди очередной кипы прессы — «ЭНск» № 6, в нём под грифом «Серьёзное чтение» статья А. Журавеля, глобально названная «Энтропия растет» (правда, без связи с публикуемым контекстом). Чтение действительно серьезное, наукообразное (не в укор). Весь материал как бы делится на две части: об «образе-метафоре» и о «тяготения к фольклорным формам». Остановлюсь на второй.

Во-первых, уже сам ход анализа, расчленяющий Летова на «форму» и «содержание», мне кажется неверным. Во-вторых, все рассуждения в статье строятся на песке чисто субъективного (А. Журавель) понимания скомороха и скоморошества. «Колдун-скоморох, темный, внушающий суеверный страх, передвигающийся рычаги по кругу...» и т. д. — это здорово написано, это то, но скоморох ли это?

Скоморох — у Тарковского в «Андрее Рублеве», Старик Букашкин — скоморох, эпизодический ранний Егор (типа «Центральный Комитет» — грязная дразнилка), кое-что из «Коммунизма» — веселое, грустное, злое, доброе кривлянье. И главное — это полнейшее ОТСУТСТВИЕ какого бы то ни было МИСТИЦИЗМА. Скоморошество идет от языческих традиций, язычество рационально в том смысле, что все «можно потрогать»: бог живет по соседству, может зайти в гости, может увести корову, может трахнуть бабу, а его за это можно лишить пайки, подловить, сделать темную и т. д. — цельный детский мир. Когда этот мир раскалывается на «этот» и «тот» свет, на две принципиальные разницы, тогда появляется мистика — мостик, веревка, волосок над пропастью разлома, появляются «знаки тебе и мне, которые ГЛАЗАМИ НЕ УВИДЕТЬ, МОЗГАМИ НЕ ПОНЯТЬ».

«Прыг-Скок» насквозь мистичен, впервые у Егора так явно и так страшно, — и в этом ОТХОД от скоморошества.

Кстати, эта же тенденция в «Коммунизме» — «Хроника пикирующего бомбардировщика» и особенно «Благодать» (сборник, но так гениально составлен, — эффект потрясающий: рождается какая-то новая многомерная социально — культурная мистика!) Но это немного о другом.

А я вот о чем: в целом статья очень неплохая и нужная, но давайте определимся в терминах, чтобы не нагородить новых «постпинкфлойдов».

Дмитрий Иванишен
(г. Хмельницкий).

Письмо 2-е: ГрОб закрывается?

Похоже, что та часть совдеповского панка, что называлась ГрОб (ГО или Гражданская Оборона), завершена. Новые проекты Егора Летова и слухи о его нежелании работать под прежним названием тому подтверждение. То, что сделал Егор, уникально в мировой практике и, бесспорно, заслуживает крутого анализа. Сразу оговорюсь, что эти заметки — только обойма впечатлений от ГрОб, кое-как приведенная в порядок.

Дискография ГрОб насчитывает около пятнадцати альбомов. Лучшими из них, по-моему, являются «Мышеловка» (1987) и «Оптимизм» (1988). Перечислю остальные. 1985: «Поганая молодежь». 1986: «Красный альбом». После громкого старта в Новосибирске в 1987 году ГрОб записывает сразу четыре 30-минутиых альбома в течение года. 1987: «Хорошо». «Мышеловка», «Тоталитаризм», «Некрофилия»; 1988: «Боевой стимул». «Все идет по плану», «Оптимизм», «Так закалялась сталь»; 1989: «Армагеддон-Попс», «Война», «Здорово и вечно», «Русское поле экспериментов», «Песни радости и счастья». В 1989 году Летов реализует два проекта: «Пого» и «Коммунизм». В рамках второго проекта были записаны альбомы «Игра в солдатики под кроватью» и «Народоведение».

Идеи ГрОб возникли из стойкой оппозиции совдепу. Собственно совдеп (да и Лукич) — только исходный пункт. Дальнейшее движение чувства и мысли происходит по направлению от совка. Исходный бардак в храме усугубляется перестройкой.

В начале герой Летова занят больше всего карманным бардаком («Красный альбом»). (Для краткости назовем этого героя Анархистом). Анархист движется в поисках гармонии, которая, где-то есть. Вопль о том, что так далеко и где так хорошо звучит во всю силу его глотки. Анархист играет в бисер перед свиньями. Свиньи (или быдло) — это, разумеется, народ, а бисер — сибирский панк. Что до собственной головы, то для Анархиста мозги подобны бумерангу, то есть постоянно бьют своего владельца. Отсюда предпочтение анархии и алогизму. Плюс чисто современный признак — ожидание конца света. Тело обманывает, оно чуждо, и надо на него забить: либо только кайф, либо что-то большее. Тело заключает Анархиста. Единственный способ освободиться — покинуть пустые тела. Это основной пунктик Анархиста. Человек советский волен только гробить себя. Анархист не любит себя еще и потому, что он сам такое же быдло, как и прочие. В основном. Впрочем, не совсем: он видит Бога, или, по крайней мере, его отсутствие («Некрофилия»). Господь — «классный чувак». К тому же Анархист не оставляет следов на свежем снегу (сравните с Чапеком). Только солнце и небо святы для него. Добровольность ценится Анархистом очень высоко. Дождь и снег добровольны и бесполезны («Боевой стимул»). Тошнота, которая мучает Анархиста в совдепии, освобождает небо изнутри кишок. Тошнота попутно очищает кишки от разного дерьма.

Анархия подобна тошноте. Лишь она может разъесть совдеповский цемент. Анархист — анархист. Винтовка для него — именины сердца. Альбомы 1988 года особенно анархичны. Нагнетание ужасов нового 37-го разваливает всякую видимость порядка. Такой прием является у Летова основным. Ничто не меняется с течением времени. Перестройка идет по плану.

Моча и дерьмо — питательный для Анархиста бульон. Они открывают глаза на жизнь без опор. Поначалу хаотичность мира только декларируется («Красный альбом»). Прочувствованный бардак появляется позже. Все равно — буквально и переносно. Этот мир не заслуживает какого бы то ни было к нему отношения, кроме ненависти. Тем более, что сами мы лишь перевариваемся в большом совдеповском брюхе, и нас выделят, как только переваримся. Анархист — это наглядный эксперимент и потенциальные совэкскременты. Плотское и реальное как последняя реальность, пластилин в чьих-то руках («Мышеловка»).

Людские массы для Анархиста — быдло, безличное и бескрайнее. Внимание к себе уменьшается пропорционально обострению «интереса» к пиплу. Гомо советикус прежде всего член всемирной роты. Кто сильнее, тот и прав... Патриотизм набегает на простого человека волнами, и враг каждый раз обнаруживается в новом месте. Это либо рок-н-ролл, либо длинный хайр. Неважно, в общем. Прикольно, что «Брат Любер» был назван в какой-то газетке гимном подмосковных качков (значит, есть за что...). Иван Говнов — самый убедительный символ совдепа. Он вездесущ и всегда готов к чему бы то ни было, в первую очередь к траханью. (Интересно, что эта вещь сделана в том же размере, что и «Сергей Ильич» БГ). Летовский максимализм достигает здесь апогея. Странно слушать потом про очередь за солнцем. В поздних вещах ГрОб человек советский дик. Он несёт совдеп в себе, поскольку родился ментом («Армагеддон-Попс»). Изменить что-либо невозможно, так что единственный выход — возлюбить себе негативного. Это — новая правда (или новое мышление). Люди теряют память и рассудок, они даже не люди, а зомби («Русское поле экспериментов»).

Что касается секса, то к нему Анархист обращается лишь в самые муторные моменты. Лучше, конечно, кончать скорее, коли есть возможность. С кем и как — бог весть (точнее, стукач его знает). Женщина (ила бабища) в понимании Анархиста — нечто первобытное и инфернальное, но никак не объект секса («Оптимизм»).

Теперь о музыке. Ранние альбомы демонстрируют простенький саунд: ударничек, бас, ритм, изредка перетекающий в несложное соло. Вопли Егора иногда излишне аффектированы — от неопытности, наверное. Аранжировки педалируют текст, и все по легкому кайфу. Специфический грязный фузз хорошо используется в «Мышеловке». Запилы усложняются, приобретая атональное звучание (см. интервью Егора а «Ур-лайте»). В альбомах 1988 и особенно 1989 года текстовые навороты перетекают в аранжировки, и тем достигается большая гармония. Самым музыкальным альбомом мне кажется «Оптимизм». Уйма роковых и блюзовых ассоциаций и цитат. Нудное панковское (в котором угадывается околопопсовский мотивчик) в начале альбома переходит-таки в этот мотивчик. Стеб невероятный!

Альбомы двух последних лет отличаются использованием в них народных мотивов, в основном лирических. Любит Егор и советские песни: патриотические и прочие. Нельзя не упомянуть антибобовской духовной ориентации Егора (при ряде сходств музыкального плана). «Если б я мог выразить себя» с «Красного альбома» — самая крутая сатира на БГ, слышанная мною. Заключительная вещь с альбома «Игра в солдатики под кроватью» — также нетрадиционное использование традиционных образов АКВАРИУМА (река и проч.). В аранжировках ГрОб прослушивается влияние КИНО. В хите «Все идет по плану» Егор прикалывается над цоевской «Группой крови» и вообще над «трогательным» имиджем лидера КИНО.

Заслуга ГрОб — хиты в жанре черный заводной стеб: «КГБ-рок», «Иван Говнов», «Красное знамя», «70 лет Октября». Обилие советской символики и страшный драйв. Маты добавляют экспрессии этим шедеврам. Вообще применение мата у ГрОб — не самоцель, а мудро продуманнее средство.

СЕКС ПИСТОЛЗ были вторыми в лучшей сотне «Роллинг Стоуна» за последние двадцать пять лет. ГрОб заслуживает того же в совдепии.

С. КОМКОВ (Томск) — для «ЭНска».

Изображения