«Я ОСТАВЛЯЮ ЕЩЕ ПОЛКОРОЛЕВСТВА...»

Не успела ещё развеяться печаль-тоска после смерти Цоя, как новый удар нет больше Янки Дягилевой, новосибирской рок-певицы, нежной и тревожной души сибирского рока.

И плачем Ярославны по ней самой зазвучит распевная, лирическая, пронзительная до боли — «Стаи летят»:

Крепкий настой. Плачьте, родные!
Угол, свеча, стол, образа...

В прессе скупая информация в несколько строк «9 мая ушла погулять. Не вернулась. Утонула в реке. Может, несчастный случай, а может, самоубийство». Вечная судьба русских поэтов.

И как предчувствие или, может, заранее решённый шаг в небытие, строчки:

Седьмая вода — седьмая беда.
Опять не одна до самого дна.
До самого дна по стенам крутым.
На них червяки, у них имена.
У края доски застывшей реки
С наклоном руки из красной строки.

Пресса Янку не баловала своим вниманием, телевидение и радио тем более. Для многих, думаю, это имя совсем ничего не говорит. Но только не для истинных поклонников рока. Янку любили, её песни знают в самых отдалённых уголках нашей страны, и это несмотря на полное отсутствие рекламы в средствах массовой информации. Только редкие концерты, участие в рок-фестивалях и, главным образом, магнитофонные записи, блуждающие по стране.

Своей стихией Янка выбрала андеграунд, сознательно отвергнув всякую сделку с шоу-бизнесом, а вместе с тем возможность выхода на широкую публику, возможность получать солидные деньги и прочие удобства сытой, но для неё неприемлемой жизни, любой компромисс с собственными представлениями о независимости и свободе творчества был ей противен.

Янка была одной из немногих, кто черпал силу и нежную напевность своих мелодий в народных мотивах. Хотя чаще нежность сменялась на ярость, помноженную на боль и отчаяние. Этими песнями она достойно продолжала традиции русского рока, заложенные А. Башлачёвым, Д. Ревякиным.

Былинная мощь её текстов наряду с удивительной, проникающей в душу мелодией захватывала сразу.

От песен Янки веет безысходностью, но с ними почему-то легче безысходность эту преодолеть. Здесь серость и бесприютность нашей жизни и невозможность смириться с этим. Постоянные поиски выхода из замкнутого круга русского мученичества и постоянное натыкание на новые тупики:

Здесь не кончается война,
Не начинается весна,
Не продолжается детство.
Некуда деваться.
Нам остались только сбитые коленки...

В этих песнях боль огромного сердца, любовь и сострадание к людям и вместе с тем осознание неизбежной трагичности такого бытия:

Проникший в щели конвой
Заклеит окна травой,
Нас поведут на убой.
Перекрестится герой,
Шагнёт в раздвинутый строй
«Вперёд, за Родину, в бой!»
...Всех поведут на убой.

Гордая, вольная птица, бьющаяся в клетке, — это Янка. Сильная и хрупкая одновременно, пляшущая на костре собственной жизни — это тоже она.

Предсказания собственной судьбы? Они есть: в любой песне соткан узор из щемящей душу безысходности и печали:

Мне придётся променять
Осточертевший обряд
На смертоносный снаряд,
Скрипучий стул за столом
На детский крик за углом,
Минуты спутанных гроз
На депрессивный психоз,
Психоделический рай
На три засова в сарай.
Мне все кричат: «Берегись!»

Саша Башлачёв просил: «Поэты идут до конца. И не смейте кричать им: «Не надо!» А крикнуть всё же хочется. Хотя знаешь, что не остановить.

Княжна русского рока, поэт нищих гурманов, гордых бессребреников и бродячих музыкантов, она оставила нам в наследство несколько потрясающих песен, глубоко уходящих корнями в русскую народную традицию. А кроме того, оставила невосполнимую брешь в том, что принято называть русским роком, отдав себя на костёр самосожжения. Но хрупкий её голос ещё будет петь чудесные песни трепетной птицы со звонким именем — Янка.

Я оставляю ещё полкоролевства.
Весна за легкомыслие меня накажет.
Я вернусь, чтоб постучать в ворота...

Светлана КОШКАРОВА.

Изображения