Статус Егора Летова парадоксален. Стабильной ассоциацией с группой "Гражданская Оборона" у большинства являются крупные надписи на заборах, матерные панковские крики и неопрятные, опасные и вечно пьяные фанаты. С другой стороны, в недавнем номере журнала "Афиша", во многом формирующего вкусы московской публики, имеется огромное интервью с Летовым, а также панегирическая рецензия на альбом "Долгая счастливая жизнь", в которой один из самых вменяемых отечественных писателей про музыку Максим Семеляк буквально захлебывается от восторга и никак не может сдержать своей искренней любви к столь одиозному персонажу. С третьей стороны, в ещё более недавней статье в газете "Коммерсантъ" тамошний музыкальный критик Борис Барабанов пишет об альбоме предельно жестко, а в конце рецензии и вовсе прямо рекомендует диск не покупать - нечастый случай.
Манипулирование собственной публикой, игры и заигрывания с самыми разными идеологиями и движениями, резкие смены контекстов, концепций и ниш привели Егора Летова к тому, что сегодня он одновременно является фигурой массовой и элитарной. Летов может выступить в "Горбушке", заполненной радикальной молодежью в косухах, а на следующий день сыграть в "Проекте ОГИ" совместный концерт с собственным братом-авангардистом - и быть принятым и там, и там с полным восторгом. Сложно сказать, имел ли в сам музыкант намерение стать фигурой подобного рода, - но как результат всей его культурной деятельности подобное положение смотрится вполне органично.
С самого начала проект "Гражданская Оборона" был осознанно рассчитан на предельный шок и эпатаж. Вполне эффективными средствами достижения этой цели стал набор приемов, по которым, собственно, обычно и знают Летова - радикальный антисоветский пафос, агрессивная и открытая критика общества и государства, обилие ненормативной лексики, истошные вопли, грязнейший саунд, в котором звучание всех инструментов сливалось в один мощный, сбивающий с ног скрежещущий и гремящий вал. Уже здесь, впрочем, можно заметить, что все не столь однозначно - на самых ранних (пожалуй, слабейших - но показательных) альбомах "Гражданской Обороны" присутствуют и опусы в духе любимой Летовым и не менее одиозной группы "ДК", песни, выворачивающие наизнанку и обнажающие абсурд традиционных поп-музыкальных форм. Характернейший пример - примитивный незатейливый вальсок "Эй, бабища, блевани". Однако подобные трэш-опусы вскоре исчезли, и объяснением тому - то, что "Гражданская Оборона" (в отличие от "ДК") была не только и не столько концептуальной акцией, сколько игрой всерьез, эпатажем, цели и смысл которого заключались не в нем самом, но в глубокой и отрефлексированной философии творчества и жизни.
Основная идея, которую Летов высказывал многократно и подробно, - рок как определенного рода экзистенциальный ритуал, "некая форма изживания из себя человека как психологически жизнезнеспособной системы", не только и не столько эстетическая деятельность, сколько способ существования. Это, собственно, и подразумевается под термином "экзистенциальный панк", которым часто описывают музыку "Гражданской Обороны" - разве что "панк" здесь слово несколько неточное. Эксплуатируя в большинстве своих произведений традиционные панковские ходы вроде примитивных гармоний или нарочито минимизированного и упрощенного устройства песен, Летов, вместе с тем, стал одним из пионеров шумовой и индустриальной музыки в России. Странные эффекты, возникающие от применения некачественной советской аппаратуры (что всегда было одним из принципов записи), нойз и грязь зачастую имеют не меньшее значение для создания атмосферы и впечатления, чем классические три-четыре аккорда, на основе которых строится большинство летовских песен.
Собственно говоря, уже в этом сочетании игры с антиэстетизмом, провокации с предельно серьезным отношением к пафосу и идейному содержанию собственного творчества видится причина того, что Летов стал культовой фигурой для столь непохожих и далеких друг от друга социальных групп. Песни "Гражданской обороны" можно воспринимать как радикально протестный рок, соотносящийся с эстетикой аутсайдерства и контркультуры, но в них можно услышать и широкое использование культурного контекста, цитаты и отсылки к Достоевскому, Хлебникову, Введенскому, Поплавскому и т.п. В своих текстах Летову удалось разработать герметичный и крайне влиятельный дискурс, основанный прежде всего на сочетании разных стилистических регистров (традиционные "летовские" фразы, где архаизмы соединяются с матом и совдеповским слэнгом) и на кумулятивном принципе, когда текстовый универсум создается через последовательное перечисление-нанизывание различных описательных элементов и установление между ними специфических неочевидных связей. Влиянию этого дискурса подверглись и соратники Летова, и его многочисленные последователи - количество групп, так или иначе пытающихся использовать ту же эстетику, огромно и поныне.
Следует сказать и о том, что "Гражданская Оборона" - главный, но не единственный музыкальный проект Летова. Группа "Коммунизм" известна существенно меньше, при этом сама ее деятельность довольно любопытна и показательна. Этот концептуальный коллектив записывал свои творения во время многочисленных перформансов, устраивавшихся Летовым со товарищи в сибирских лесах и подвалах конца 80-х, и занимался тем, что радикально менял знаки тех или иных эстетических объектов, таким образом способствуя обнажению их внутренней сущности. Музыканты совмещали друг с другом настоящие и вымышленные воспоминания о Ленине - и получалось, что первые выглядели куда более шокирующими и странными ("Лениниана"); перепевали стихи из дембельского альбома - и в создаваемом контексте они начинали звучать по-настоящему страшно и трагически ("Солдатский сон"). Можно вспомнить и продюсерские заслуги Летова - он был одним из создателей первой волны сибирского панка, находил и записывал музыкантов в самых разных местах, заодно формируя их саунд: именно таким образом появились Янка и "Инструкция по выживанию".
Политическое поведение Летова тоже, конечно, тесно связано со его общим направлением и смыслом его деятельности. Для музыканта всегда были важны идеи "пути наибольшего сопротивления" - стремление максимально освободиться от давления любой системы и любого контекста, не быть включенным ни в какие рамки, а как-то по-своему ими манипулировать. Определяющими в этом плане стали 1990-1992-й гг., когда одновременно стали очевидны два процесса. С одной стороны, внешний политический контекст изменился, и большая часть русского рока, во многом строившая свою деятельность на протесте против существовавшей системы, встала перед необходимостью смены знаков, занялась поисками нового пафоса и нового содержания. С другой, Летова стремительно стали превращать в культ и включать в создававшуюся музыкальную индустрию. Характерны названия программных интервью музыканта того времени - "нас хотят сделать частью попса", "приятного аппетита".
В новых условиях Летов пошел по самому радикальному пути: сначала распустил "Гражданскую Оборону" и записал два своих лучших альбома в рамках группы с нарочито неудобоваримым названием "Опизденевшие". Там отчетливо слышался уже никакой не панк, а психоделика и ранний рок конца 60-х. Затем поиски нового живого слова и, с другой стороны, стремление максимально деконструировать свой формирующийся статус легенды русского рок-андеграунда привели его к одиозному движению "Русский прорыв". Оно объединяло в себе несколько главных команд сибирского панка ("Гражданская Оборона" тогда была оперативно воссоздана) и пропагандировало идеи НБП, Проханова и Баркашова, которые тогда ещё были связаны общими устремлениями. "ГО" со товарищи выступали на первомайских митингах и пресс-конференциях вышеупомянутых персонажей.
Во всей этой ситуации снова можно видеть традиционное летовское совмещение провокации, эпатажа с предельно серьезным и личным отношением к собственной деятельности - в текстах, в том числе и публицистических, написанных музыкантом в то время, чувствуется искренность. В определенной степени Летову удалось достигнуть своей цели - после ряда концертов "Русского прорыва", когда юных панков жестоко разгоняла милиция, а Летов стоял на сценой под флагом НБП с серпом и молотом, многие и вправду отреклись от былого кумира, сочтя его предателем и лжецом. Сам же он, отчаянно борясь с собственным мифом и стремясь "всегда быть против", менял акценты в своих песнях на противоположные и в строчках "убивай, насилуй, клевещи, предавай / Во имя светлых идей чучхе" пел "..во имя светлых идей демократии" - тем самым ещё и показывая, что содержание песен вовсе не исчерпывается политическим протестом, за не столь важными ярлыками кроется куда более существенная экзистенциальная концепция. В одном из интервью Летова конца 90-х промелькнула фраза об "играх в политику" - поскольку конкретное поведение в любой ситуации все равно обуславливается некой общей стратегией существования, которая была сформулирована и высказана давно и с тех пор не слишком изменилась. "Путь вперед - это всегда отталкивание, отстранение, отрицание, всегда - отказ".
Возрожденная "Гражданская оборона" в 1997-м году записала два альбома, на которых новый идеологический пафос сочетался с плотным скомканным звуком и прежними песнями об отчаянности существования, - и после этого Летов замолчал. Альбом "Звездопад", на котором классические советские песни перепевались в грязном, яростном звуке, казался сигналом окончательного отказа от собственного слова, тем более, что сам музыкант не раз говорил, что на альбомах "Опизденевших" "Прыг-скок" и "Сто лет одиночества" он достиг и преодолел собственную планку, что дальше - только то, что словами уже не выразишь.
Слухи о новом альбоме ходили года 3, но в то, что он в итоге все-таки появится, не слишком верилось. Однако это произошло - вскоре после февральского заявления "Гражданской Обороны", в котором группа решительно отмежевалась от идентификации себя с какими бы то ни было политическими силами – поводом для этого стала драка между скинхедами и панками на концерте группы, закончившаяся летальным исходом для одного из участников.
"Долгая счастливая жизнь" - альбом совсем не про политику, а, скорее, как и диски "Опизденевших", про личное, про некую метафизическую войну, победа в которой невозможна. Это, конечно, пораженческая пластинка. Впервые Летов многое, что произносилось им в интервью и статьях, говорит в песнях открытым текстом, без метафор и странных образов - "так хотелось, чтобы было всегда, / Только руки все сводила / Ослепительная сила" - и от этого, пожалуй, возникает ощущение некоторой односмысленности, в которой раньше упрекнуть этого автора было трудно. Впрочем, есть тут и классические, типично летовские и по-прежнему сильные фразы вроде "мы наступаем - ошеломительные луноходы, позаброшенные в звездной пыли, вспоминающие неведомую землю". Есть и прежние ярость и мощь - хотя саунд альбома непривычно чист и качественен, и оттого звук кажется несколько перепродюсированным. Летов много цитирует и себя самого, и других авторов (например, Окуджаву). В целом, это прежний экзистенциальный рок с уклоном в психоделику, отчаянный и безысходный.
Борьбу с собственным статусом Летов в итоге проиграл - его культ нынче несомненен и, скорее всего, непоколебим. Но "Долгая счастливая жизнь" - это жест, важный и в современном контексте отечественного "нового русского рока". Уже немолодой, явно подуставший, питающийся стимуляторами, не слишком здоровый (часть песен альбома были написаны в реанимационной палате) Летов, сидючи в своей квартире-студии в Омске, записал альбом, который по своим живости, драйву и честности оставляет далеко позади и всю "молодую шпану", и большинство ровесников музыканта. "Долгая счастливая жизнь" – доказательство того, что и в 2004-м году возможно ещё записывать традиционный гитарный рок, который будет цеплять и потрясать. Слово Летова, хотя и поистерлось, но остается живым и агрессивным. Это по-прежнему слово, в котором, как сказал бы сам Летов, есть мясо.
