источник: | |
дата: | 1996 |
издание: | Элементы № 7 |
текст: | |
фото: | |
см. также: | Изображения |
источник: | |
дата: | 1996 |
издание: | Элементы № 7 |
текст: | |
фото: | |
см. также: | Изображения |
Интервью «Элементов» с лидером группы «Гражданская оборона» Егором Летовым
Элементы: Егор, на ваших концертах часто происходят агрессивные действа, ваши поклонники вступают в конфликт с силами правопорядка и также друг с другом. На наш взгляд, все это свидетельствует о том, что в вашей музыке, в вашем имидже и в вашей идеологии изначально содержится принцип агрессии. Так ли это?
Егор Летов: Совершенно верно. Мы сознательно отдаем себе отчет в том, что наша музыка и наша культура несет в себе принцип агрессии. С нашей точки зрения, агрессии представляет собой абсолютно позитивное звено в любом виде творчества, и, более того, в любом проявлении жизни. Иными словами, агрессия представляет собой самое яркое, самое ясное, самое точное проявление жизни вообще.
Эл.: Но не кажется ли вам, что от агрессии страдает некая органическая конструкция, некая цельность? По крайней мере, именно так — как нарушение органической целостности, как вмешательство в спокойное течение внутренней жизни неких внешних, темных, разрушительных сил — воспринимается агрессия обыденным сознанием?
Е. Л.: Для того, чтобы ответить на этот вопрос, следует сначала уяснить, что же такое жизнь. Жизнь представляет собой некий полигон, где взаимодействуют две силы — черная и белая, смерти и жизни, холода и огня. И жизнь человека представляет собой испытание на этом поле. Чтобы остаться живым, не быть скошенным, как сорный колос, ему необходимо занять определенную позицию, и именно на это указывает известная герметическая формула: «Кто умер, тот никогда не жил». На жизненном «поле экспериментов», где существует возможность победы только одной из сторон, агрессия представляет собой единственный способ остаться в живых, сохранить звание Человека, победить. Жизнь, таким образом, — это агрессия. Любая настоящая Поэзия — это тоже агрессия, Маяковский — это агрессия, Введенский — это агрессия. Рембо, Бодлер — это агрессия. Лимонов — это агрессия. То, чем мы , занимаемся в музыке — это агрессия, это победа, это наступательный масштаб. Иначе не победить — это нужно констатировать для себя каждому человеку, отождествляющего свою жизнь со светлыми силами. Агрессия для него есть средство преодоления в равной мере агрессивной инерции, вселенской энтропии.
Эл.: Если агрессия — это жизнь, то мир (не-война) — это смерть. Так ли это?
Е. Л.: Да, разумеется. Все, не соотносящееся с агрессией, балансирует на грани между жизнью и смертью. Состояние агрессии, таким образом, — это та энергия, которая тратится на то, чтобы остаться в живых, но не в обывательском смысле этого слова, а в высшем, вечном, космическом его понимании. Это — сверхъестественная сила, проявляющая себя на более низком уровне как естественная. В Евангелии есть такая фраза Иисуса: «Мир мой даю вам, не так как мир дает, я даю вам». Это означает, что мир, который приходит сверху, отличен от того контрагрессивного пацифистского направления, с которым мы встречаемся и нашей действительности. Я однозначно отождествляю себя с последователем Христа, пришедшего, чтобы утвердить небесный мир и победить мирской, чудовищный пацифизм, под маской которого скрывается сатаническая сила.
Эл.: Что такое творчество в вашем понимании?
Е. Л.: Творчество — это тотальная революция, это изначальная война против инерции и энтропии. Это — уничтожение всех укладов, каких бы то ни было структур, скелетов этой жизни во имя ничего. Творчество не несет в себе никакой идеологии, ибо идеология есть сугубый продукт этой цивилизации, которая обречена, как Вавилон. Творчество носит сверхсознательный, революционный характер. Каждая подлинная революция есть разрушение всех старых параметров и конструкций, более того, революция это антиэгоистичное и антиличностное действие, потому что личность — это частность, это определенная, частная проекция цивилизации. На понятии личности основаны все политические структуры, и прежде всего либеральные. Революция, в какой бы сфере она ни проявлялась — в творчестве и ли в общественной реальности —относите я к сфере надличностного, сверхсознательного.
Эл.: Личность — это ценность?
Е. Л.: Личность это не ценность, личность — это грех. Гораздо лучше торжество агрессивных стихий, которые идут сквозь личность, против личности, вовне личности, внутри личности. Ведь все настоящие стихии агрессивны, и особенно агрессивны наши стихии, те стихии, которые стоят за нашей спиной. Это — солнечные, огненные стихии, самые агрессивные из всех, ибо воюем против пассивности, против мрака, против слякоти, против холода. Именно к этим проявлениям принадлежит личность, ибо она частна, отдельна, она представляет собой атомарный фрагмент безжизненной конструкции.
Эл.: Но это, согласитесь, особая агрессия. Полагаете ли вы, что в личности, в ее атомарности тоже есть своя правда, которая ориентирована против вас и против той идеологии, которую вы защищаете?
Е. Л.: Я считаю, что правда — одна, и она очевидна для всех. По этой причине я считаю солидарными и не противоречащими друг другу все проявления этой правды, как в сфере чистого искусства, так и в сфере нашей пикнической деятельности. Единое знание, таящееся во всем человечестве, одинаково реагирует на любое проявление этой правды.
Эл.: Все, что вы изложили сейчас в отношении агрессии, удивительно напоминает пафос борьбы с отчуждением в левых революционных доктринах. Как вы оцениваете проблему отчуждения и борьбы с отчуждением?
Е. Л.: Все, что я сделал за свою жизнь, и все, что я собираюсь делать дальше — это война армии стихийных сил, в которой я являюсь рядовым, может быть, сержантом, но не более того, против ценностей и систем, в которых торжествуют личности и дискретные элементы. Это война сатанинских и огненных сил, в которых огненные силы представляют собой силы внеличностные против сил, носящих мелкий, раздробленный характер. Безусловно, я борюсь против отчуждения, и мой альбом «Сто лет одиночества» посвящен именно этой проблеме.
Эл.: Среди ваших поклонников бытует утверждение, что у Летова есть особая доктрина, называемая «доктриной красного смеха». Не могли бы вы пояснить, о чем идет речь?
Е. Л.: Существует рассказ Леонида Андреева «Красный смех», написанный после русско-японской войны, на заре XX века и являющий собой некий метафизический и эстетический манифест. Мы рассматриваем его как краткое резюме нашей позиции. Мы, «Г О.», представляем собой движение таких людей, которые в результате жизненного кошмара, выпавшего на их долю, соприкоснулись с определенными чудовищными ценностями Вселенной, находящимися над личностным, над человеческим вообще уровнем. Потом эти страшные «обнаруженные» ценности мы начали внедрять, пусть даже насильственным образом, в массы, во имя того, чтобы человечество духовно не умерло окончательно, не угасло, не уничтожилось. Ибо то, что сейчас происходит цивилизацией, это, несомненно, падение Вавилона, и для того, чтобы Человек с большой буквы (а не обыватель!) остался в живых, нужно прилагать насильственные действия, которые должны носить характер крупномасштабный и, видимо, жестокий. В этом смысле принцип агрессии сейчас должен быть воплощен в жизнь, должна родиться новая чудовищная кровавая армия, которая сметет с лица земли всю вавилонскую цивилизацию. Ведь эта цивилизация погребла под своими останками традицию, всю культуру, которые составляли вплоть до недавних пор наиболее высокий аспект человечества. Сейчас нам остается только одно: надо полностью изменить заново всю человеческую традицию, которая бесповоротно исчезла (и не надо иметь на сей счет никаких реставрационистских иллюзий). Мы должны сотворить новую глобальную революцию, создать нового, настоящего Человека, лишенного комплексов и каких бы то ни было аксиом. Человека живого, настоящего, такого, какой сделал первую наскальную надпись. Это — Человек. Художник с большой буквы, который может пролить свою кровь для того, чтобы написать слово. Это — агрессия «красного смеха», направленная против цивилизации как таковой и носящая сугубо творческий, утверждающий характер. Это — агрессия против инерционного и энтропийного бытия, которое породила нынешняя «конфуцианская» цивилизация. Должна родиться новая цивилизация, в которой в живых останутся только те Люди, о которых говорил Христос: много званых, да мало избранных. Эти избранные и есть воинство Божие. Красный смех — это бескомпромиссное состояние сознания, темное, но необходимое для того, чтобы пройти врата смерти, что бы штурмовать врата небесные. Это — состояние человека, выходящего одного против танков, состояние Матросова.
Эл.: В героизме «красного смеха» и в агрессии, которую вы описываете, есть очень много от восстания титанов против богов. На чьей стороне выступаете вы?
Е. Л.: Разумеется, на стороне титанов. Я считаю, что боги, если они вообще существуют, — это кровожадные существа.